Загадочная смерть надежды аллилуевой. Найдены подлинные мемуары дочери сталина светланы аллилуевой
Найдены подлинные мемуары дочери Сталина Светланы Аллилуевой
До недавнего времени считалось, что мемуары дочери Сталина Светланы Аллилуевой «Двадцать писем к другу» изучены вдоль и поперек. Так было, пока исследователь мировой политической истории Николай Над не раскопал оригинал записи. Выяснилось, что изданный вариант сильно отличается от того, что писала Светлана. В нем отсутствуют или изменены ключевые моменты. Укол, который мог вызвать смерть Сталина, причастность Берии к смерти Кирова, неожиданные эмоции «вождя народов» — упоминания об этом были вычеркнуты из итоговой версии воспоминаний.
Полвека назад на западе опубликовали воспоминания дочери Сталина Светланы Аллилуевой «Двадцать писем к другу». В книге было немало компромата на советский режим, из-за чего разразился крупный международный скандал. К публикации ее готовили под чутким контролем агентов ЦРУ, поэтому в пропагандистских целях многие фрагменты убрали и изменили. О том, что на самом деле было написано в скандальной книге, рассказал «Московскому Комсомольцу» Николай Над, разыскавший экземпляр первоначальных записок дочери «вождя народов».
Взяться за расследование «дела о сфальсифицированных мемуарах дочери Сталина» историка заставили встречи с другом детства и молодости Василия Сталина летчиком Виталием Ивановичем Попковым. Он был свидетелем описанных в книге событий и утверждал, что «Двадцать писем к другу» — это не воспоминания, а «какая-то научно-фантастическая литература, в которой от науки одно название».
Действительно, в мемуарах допущено много ошибок и фактологических ляпов, которые заставляют усомнится в ее исторической точности.
Николай Над:
— Например, Светлана в так называемых своих «письмах» утверждает, будто ее отец никогда не работал в саду и не копался в земле. Однако от дочери маршала Будённого я узнал, что это не так, и есть даже фото, на котором Сталин и Будённый с лопатами в руках готовят участок под грядки.
Встречаются и куда более вопиющие ошибки! В книге перевраны даты рождения родного брата Светланы, смерти матери Сталина, самоубийства Серго Орджоникидзе и даже изменено отчество начальника охраны Иосифа Виссарионовича генерала Власика, 25 лет обеспечивавшего безопасность «отца народов» и его семьи! — Вместо Сидоровича он стал в книге Сергеевичем.
Николай предположил, что Светлана специально допустила неточности, чтобы читатели поняли, под каким давлением писалась книга. Воспоминания об отце ее попросили написать еще в 1954-м перед открытием его музея. Но вскоре политическая обстановка в стране изменилась. Культ личности развенчали и сколько дочь ни переписывала свои воспоминания об отце, они так и не стали достаточно антисталинскими.
От Светланы отвернулись те, кто буквально вчера набивался ей в друзья. Она уехала жить на дачу в Жуковку, большую часть времени проводила в одиночестве. Предательство и непонимание окружающих привели ее в церковь, но в религии она не нашла спасения. Тогда женщина вернулась к воспоминаниям. Она думала, что, выплеснув их на бумагу, она обретет желанный покой.
В найденном экземпляре авторского текста Аллилуева прямо говорит: «Эта книга была написана в 1965 году в деревне Жуковка. То, что написано в ней, я считаю исповедью… Мне бы хотелось, чтобы каждый, кто прочел ее, считал, что я обращаюсь к нему лично…» В первоначальном варианте есть слова, которые не вошли в изданную версию: «…может быть, когда я напишу то, что хочу написать, то забудусь».
Историк уверяет, что во многом текст в машинописном экземпляре заметно выигрывает по сравнению с книгой. Особенно, где Светлана делится тем, что было известно ей одной. То, каким она знала отца, сильно отличается от официальной версии.
Николай Над:
— Вот хотя бы такой маленький эпизод, упоминаемый в машинописном варианте: «Затем я увидела отца только в августе 1945 года, все были заняты сообщением об атомной бомбардировке, и отец нервничал, невнимательно разговаривал со мной…»
Здесь очень важны слова «отец нервничал». Представляете: Сталин нервничал! Такая подробность сразу передает напряжение, то действительное состояние, в котором находилось все советское руководство, включая Сталина, перед фактом преднамеренной демонстрации Америкой своей атомной мощи неподалеку от советской границы… А в книге столь важная фраза отсутствует.
Отсутствуют в «Двадцати письмах…» и воспоминания Светланы о ее личной жизни. Дочь вождя в 16 лет влюбилась в сорокалетнего Алексея (Люсю) Каплера. Сталин бурно отреагировал на роман дочери с известным сценаристом и ловеласом.
Николай Над:
— В этот день, когда я собиралась в школу, неожиданно приехал отец и быстрым шагом прошел в мою комнату, где от одного его взгляда окаменела моя няня.
Я никогда еще не видела отца таким, он задыхался от гнева. «Где, где все это, где все эти письма твоего писателя? Я все знаю, все твои телефонные разговоры вот здесь, — он похлопал себя по карману, — давай сюда! Твой Каплер — английский шпион, он арестован».
Я достала из стола все фотографии с надписями Люси, его записную книжку, наброски рассказов, новый сценарий. «Я люблю его», — сказала я, наконец, обретая дар речи. «Любишь!» — выкрикнул отец с невыразимой злостью, и я получила две пощечины, первые в моей жизни. «Послушайте меня, няня, до чего она дошла, идет война, а она занимается . (нецензурно)
Откровения Светланы приоткрывают завесу кремлевских тайн. В частности, она рассказывает о последних часах жизни отца и о том, что случилось сразу после того, как его не стало. Казалось бы, незначительный эпизод говорит о многом. Николай даже рискнул предположить, что в нем скрыта истинная причина смерти вождя.
Николай Над:
— Обратим внимание на фрагмент воспоминаний из самиздатовского экземпляра, относящихся к первым часам после кончины Сталина: «В коридоре кто-то громко плакал. Это была медсестра, делавшая ночью уколы, — она заперлась в одной из комнат и плакала там, как будто умерла вся ее семья…»
Малозначительный, на первый взгляд, эпизод, но тем не менее он был заметно изменен в книге: «В коридоре послышались громкие рыдания, — это сестра, проявлявшая здесь же, в ванной комнате, кардиограмму, громко плакала, — она так плакала, как будто погибла сразу вся ее семья…»
Обратите внимание: про уколы уже ни слова! Более того, медсестру, делавшую ночью инъекции, заменили на сестру, проявлявшую в ванной комнате фотопленку кардиограммы. И это не просто так. Для этого была очень серьезная причина!
А причина вот в чем: в отрывке идет речь про медсестру Моисееву, сделавшую Сталину укол, после которого он умер. Николаю удалось получить доступ к засекреченному медицинскому архиву. В нем был документ, касающийся тех самых уколов.
Николай Над:
— В 20 часов 45 минут она (Моисеева) сделала инъекцию глюконада кальция, — до этого такой укол больному за все время болезни не делался ни разу! А 21.50 в регистрационном журнале расписалась, что — впервые за весь период лечения! — ввела больному дозу адреналина… После чего Сталин тут же скончался! (Как пояснили мне медики, при состоянии, которое наблюдалось у вождя в последние часы его жизни, уколы адреналина противопоказаны, так как вызывают спазмы сосудов большого круга кровообращения и чреваты летальным исходом.)
В подлинных мемуарах Аллилуева раскрыла еще одну тайну. Она прямо указывает на причастность Берии к гибели Сергея Мироновича.
— Однажды на Кавказе Берия был арестован красными, попавшись на предательстве, и сидел, ожидая кары. Была телеграмма от Кирова, командующего Закавказья, с требованием расстрелять предателя, это не было сделано, и она (телеграмма. — НАД) стала источником убийства Кирова.
Как вообще удалось опубликовать мемуары в советское время? Скандальная рукопись попала сперва в Индию, а уже оттуда — в Америку. О том, как это произошло, рассказал Владимир Семичастный, занимавший в ту пору должность председателя КГБ:
Владимир Семичастный:
— Светлана передала отпечатанную рукопись через свою подругу, являвшуюся дочерью посла Индии в Советском Союзе. Мы оказались просто бессильны помешать этому, поскольку досматривать дипломатический багаж, а тем более одежду дипломатов международное право не позволяло даже КГБ!
Не исключено, что просьба Светланы дать разрешение выехать в Индию, чтобы «развеять над водами Ганга» прах скончавшегося в Москве ее любимого мужа-индуса, была лишь прикрытием. Уж больно быстро прошла за границей любовь дочери Сталина к этому индусу…
Роковая любовь Надежды Аллилуевой. Почему застрелилась жена Сталина?
Девочка и революционер
Во времена перестройки, в период, когда раскрытие тайн советской эпохи было поставлено на поток, одним из наиболее популярных исторических персонажей стала Надежда Аллилуева, супруга Иосифа Сталина.
Из статьи в статью, из книги в книгу, стал кочевать один и тот же сюжет — жена вождя, одной из первых осознавшая гибельность политики мужа, бросает ему в лицо суровые обвинения, после чего гибнет. Причина гибели, в зависимости, от автора, менялась — от самоубийства — до убийства подручными Сталина по его приказу.
На самом деле Надежда Аллилуева и сегодня остается женщиной-загадкой. О ней известно много, и неизвестно почти ничего. Ровно то же можно сказать и о ее отношениях с Иосифом Сталиным.
Надежда родилась в сентябре 1901 года в Баку, в семье рабочего-революционера Сергея Аллилуева. Девочка росла в окружении революционеров, хотя сама поначалу политикой не интересовалась.
Семейное предание Аллилуевых гласит, что в двухлетнем возрасте Надежда, играя на бакинской набережной, упала в море. От гибели девочку спас смелый 23-летний молодой человек Иосиф Джугашвили.
Спустя несколько лет Аллилуевы перебрались в Петербург. Надежда росла темпераментной и решительной девушкой. Ей было 16 лет, когда в их доме появился вернувшийся из сибирской ссылки Иосиф Сталин. Юная девушка без памяти влюбилась в революционера, который был старше ее на 21 год.
Конфликт двух характеров
У Сталина за плечами были не только годы революционной борьбы, но и первый брак с Екатериной Сванидзе, который получился коротким — жена умерла, оставив мужу шестимесячного сына Якова. Наследника Сталина воспитывали родственники — сам отец, погруженный в революцию, не имел на это времени.
Отношения Надежды и Иосифа беспокоили Сергея Аллилуева. Отца девушки волновала вовсе не разница в возрасте — вспыльчивый и упрямый характер дочери, по его мнению, мало подходил для спутницы видного деятеля партии большевиков.
Сомнения Сергея Аллилуева ни на что не повлияли — вместе со Сталиным девушка уехала на фронт. Официально брак был зарегистрирован весной 1919 года.
Воспоминания современников свидетельствуют — в этом браке действительно была любовь и сильные чувства. А, кроме того, был конфликт двух характеров. Опасения отца Надежды оправдались — погруженный в работу Сталин хотел видеть рядом с собой человека, который взял бы на себя заботу о семейном очаге. Надежда же стремилась к самореализации, и роль домохозяйки ее не устраивала.
Она работала в Наркомате по делам национальностей, в секретариате Ленина, сотрудничала в редакции журнала «Революция и культура» и в газете «Правда».
Любящая мать и заботливая жена
С уверенностью можно сказать, что конфликты между Иосифом и Надеждой начала 1920-х годов не имели отношения к политике. Сталин вел себя, как обычный мужчина, много времени проводивший на работе — приходил поздно, усталый, издерганный, раздражавшийся по мелочам. Юной Надежде же порой не хватало житейского опыта, чтобы сгладить углы.
Свидетели описывают такой случай: Сталин неожиданно перестал разговаривать с женой. Надежда понимала, что муж чем-то очень недоволен, но не могла взять в толк, в чем причина. Наконец, ситуация прояснилась — Иосиф полагал, что супруги в браке должны называть друг друга на «ты», но Надежда, даже после нескольких просьб, продолжала обращаться к мужу на «вы».
В 1921 году у Надежды и Иосифа родился сын, которого назвали Василием. Затем на воспитание в семью взяли маленького Артема Сергеева, сына погибшего революционера. Потом родные привезли к отцу в Москву старшего сына Сталина Якова. Так Надежда стала матерью большого семейства.
Справедливости ради, нужно сказать, что тяготы семейного быта Надежде помогала нести прислуга. Но с воспитанием детей женщина справлялась, сумев наладить отношения и с пасынком Яковом.
Согласно рассказам тех, кто был близок к семье Сталина в это время, Иосиф любил отдыхать в кругу близких, дистанцируясь от проблем. Но при этом чувствовалось, что ему непривычно в этой роли. Он не знал, как себя вести с детьми, порой грубил жене в случаях, когда никакого повода для этого не было.
Страсть и ревность
Если говорить о ревности, то влюбленная в мужа Надежда повода Иосифу заподозрить себя в чем-то неблаговидном не давала. Зато сама она ревновала супруга достаточно сильно.
В сохранившейся переписке более позднего времени есть тому подтверждения. Вот, например, отрывок одно из писем, которое Надежда послала мужу, отдыхавшему в Сочи: «Что-то от тебя никаких вестей. Наверное, путешествие на перепелов увлекло или просто лень писать. . О тебе я слышала от молодой интересной женщины, что ты выглядишь великолепно». «Живу неплохо, ожидаю лучшего», — отвечал Сталин, — «Ты намекаешь на какие-то мои поездки. Сообщаю, что никуда не ездил и ездить не собираюсь. Целую очень ного, кепко ного. Твой Иосиф».
Переписка Надежды и Иосифа говорит о том, что, несмотря на все проблемы, между ними сохранялись чувства. «Как только выкроишь себе 6-7 дней свободных, катись прямо в Сочи», — пишет Сталин, — «Целую мою Татьку. Твой Иосиф». Во время одного из отпусков Сталина Надежда узнала, что супруг приболел. Оставив детей на попечении прислуги, Аллилуева выехала к мужу.
В 1926 году в семье родилась дочь, которую назвали Светланой. Девочка стала любимицей отца. И если сыновей Сталин пытался держать в строгости, то дочке позволялось буквально все.
В 1929 году конфликты в семье вновь обострились. Надежда, когда дочери исполнилось три года, решила возобновить активную общественную жизнь и объявила мужу о желании поступить в институт. Сталину эта затея не нравилась, но, в конечном счете, он уступил. Надежда Аллилуева стала студенткой факультета текстильной промышленности Промышленной академии.
«Я вычитала в белой прессе, что это интереснейший материал о тебе»
В 1980-х годах была популярна такая версия — во время обучения в Промышленной академии от однокурсников Надежда много узнала о пагубности сталинского курса, что и привело ее к роковому конфликту с мужем.
На самом деле, никаких весомых доказательств этой версии нет. Никто никогда не видел и не читал обличительного письма, которое Надежда якобы оставила мужу перед смертью. Реплики же в ссорах вроде «Ты меня замучил и весь народ замучил!» на политический протест походят только с очень большой натяжкой.
Уже упоминавшаяся переписка 1929-1931 годов свидетельствует, что отношения Надежды и Иосифа враждебными не были. Вот, например, письмо Надежды, датированное 26 сентября 1931 года: «В Москве льет дождь без конца. Сыро и неуютно. Ребята, конечно, уже болели гриппом, я спасаюсь, очевидно, тем, что кутаюсь во все теплое. Со следующей почтой. пошлю книгу Дмитриевского “О Сталине и Ленине” (этого невозвращенца). Я вычитала в белой прессе о ней, где пишут, что это интереснейший материал о тебе. Любопытно? Поэтому я попросила достать ее».
Сложно себе представить, что жена, находящаяся в политическом конфликте с мужем, станет посылать ему подобную литературу. В ответном письме Сталина нет и намека на раздражение по данному поводу, он вообще посвящает его погоде, а не политике: «Здравствуй, Татька! Был здесь небывалый шторм. Два дня дула буря с бешенством разъяренного зверя. На нашей даче вырвало с корнями 18 больших дубов. Целую кепко, Иосиф».
Никаких реальных свидетельств крупного конфликта Сталина и Аллилуевой нет и в течение 1932 года.
Последняя ссора
7 ноября 1932 года на квартире у Ворошиловых после парада отмечали революционный праздник. Сцену, происшедшую там, описывали многие, и, как правило, с чужих слов. Жена Николая Бухарина, ссылаясь на слова мужа, в книге «Незабываемое», писала так: «Полупьяный Сталин бросал в лицо Надежде Сергеевне окурки и апельсиновые корки. Она, не выдержав такой грубости, поднялась и ушла до окончания банкета».
Внучка Сталина Галина Джугашвили, ссылаясь на слова родных, оставила следующее описание: «Дед разговаривал с дамой, сидевшей рядом. Надежда сидела напротив и говорила тоже оживленно, по-видимому, не обращая на них внимания. Потом вдруг, глядя в упор, громко, на весь стол, сказала какую-то колкость. Дед, не поднимая глаз, так же громко ответил: “Дура!” Она выбежала из комнаты, уехала на квартиру в Кремль».
Расходятся и версии того, что было дальше. По одним, Сталин уехал ночевать на дачу, а звонившей туда Надежде охранник сообщил, что муж якобы находится с какой-то женщиной. По другой версии, Надежда просто не дозвонилась до мужа.
Светлана Аллилуева, дочь Сталина, утверждала, что отец в тот день вернулся домой, и ночевал в своем кабинете.
Присутствовавший на банкете Вячеслав Молотов рассказывал следующее: «У нас была большая компания после 7 ноября 1932 года на квартире Ворошилова. Сталин скатал комочек хлеба и на глазах у всех бросил этот шарик в жену Егорова. Я это видел, но не обратил внимания. Будто бы это сыграло роль. Аллилуева была, по-моему, немножко психопаткой в это время. На нее все это действовало так, что она не могла уж себя держать в руках. С этого вечера она ушла вместе с моей женой, Полиной Семеновной. Они гуляли по Кремлю. Это было поздно ночью, и она жаловалась моей жене, что вот то ей не нравилось, это не нравилось. Про эту парикмахершу. Почему он вечером так заигрывал. А было просто так, немножко выпил, шутка. Ничего особенного, но на нее подействовало. Она очень ревновала его. Цыганская кровь».
Ревность, болезнь или политика?
Таким образом, можно констатировать, что между супругами действительно произошла размолвка, однако ни сам Сталин, ни остальные не придали инциденту большого значения.
Но в ночь на 9 ноября 1932 года Надежда Аллилуева покончила с собой, выстрелив себе в сердце из пистолета «Вальтер». Этот пистолет ей подарил брат, Павел Аллилуев, советский военный деятель, один из создателей Главного автобронетанкового управления Красной Армии.
После трагедии Сталин, поднимая пистолет, бросил: «И пистолетик-то игрушечный, раз в год стрелял».
Главный вопрос: почему жена Сталина покончила с собой?
Дочь Сталина Светлана Аллилуева писала, что к этому привел внутренний конфликт на почве политики: «Это сдерживание себя, эта страшная внутренняя самодисциплина и напряжение, это недовольство и раздражение, загоняемое внутрь, сжимавшееся внутри все сильнее и сильнее как пружина, должны были, в конце концов, неминуемо кончиться взрывом; пружина должна была распрямиться со страшной силой. ».
Надо, однако, помнить — Светлане на момент гибели матери было 6 лет, и мнение это, по ее же собственному признанию, почерпнуто из последующего общения с близкими и знакомыми.
Приемный сын Сталина Артем Сергеев в интервью «Российской газете», высказывал иную версию: «Мне было 11 лет, когда ее не стало. У нее были дикие головные боли. 7 ноября она нас с Василием привела на парад. Минут через двадцать ушла — не выдержала. У нее, судя по всему, было неправильное сращивание костей черепного свода, и в подобных случаях самоубийство не редкость».
С этой же версией был согласен племянник Надежды, Владимир Аллилуев: «У мамы (Анны Сергеевны) сложилось впечатление, что ее довели головные боли. Дело вот в чем. Когда Аллилуевой было всего 24 года, она в письмах к моей матери писала: “У меня адская головная боль, но я надеюсь, что она пройдет”. На самом же деле боль не проходила. Чего она только не делала, как только не лечилась. Сталин отправлял жену на лечение в Германию к лучшим профессорам. Бесполезно. У меня даже осталось воспоминание из детства: если дверь в комнату Надежды Сергеевны закрыта, значит, у нее болит голова, и она отдыхает. Так что у нас версия одна: она не смогла больше справляться с дикой, мучительной болью».
«Меня она искалечила на всю жизнь»
Факт того, что Надежда Аллилуева в последние годы жизни часто болела, подтверждается медицинскими данными. Причем речь шла не только о головных болях, но и болезнях желудочно-кишечного тракта. Могли ли проблемы со здоровьем стать истинной причиной самоубийства? Ответ на этот вопрос остается открытым.
Сторонники различных версий сходятся в том, что смерть жены была для Сталина шоком, и сильно повлияла на него в дальнейшем. Хотя и здесь присутствуют серьезные разночтения.
Вот что пишет Светлана Аллилуева в книге «Двадцать писем к другу»: «Когда (Сталин) пришел прощаться на гражданскую панихиду, то, подойдя на минуту к гробу, вдруг оттолкнул его от себя руками и, повернувшись, ушел прочь. И на похороны он не пошел».
А вот версия Артема Сергеева: «Гроб с телом стоял в одном из помещений ГУМа. Сталин рыдал. Василий вис у него на шее и повторял: “Папа, не плачь”. Когда гроб вынесли, Сталин пошел за катафалком, который направился к Новодевичьему монастырю. На кладбище нам велели взять в руки землю и бросить на гроб. Мы так и сделали».
В зависимости от своей приверженности той или иной политической оценке Сталина, одни предпочитают верить его родной дочери, другие — приемному сыну.
Надежду Аллилуеву похоронили на Новодевичьем кладбище. Овдовевший Сталин часто приезжал на могилу, сидел на скамейке и молчал.
Спустя три года, во время одной из доверительных бесед с близкими, у Сталина вырвалось: «Что дети, они ее забыли через несколько дней, а меня она искалечила на всю жизнь». После этого вождь сказал: «Выпьем за Надю!»
И.В. Сталин глазами дочери Светланы Аллилуевой
Иосиф Виссарионович Сталин (Джугашвили) – человек, о котором никак нельзя сказать, что он был неоднозначным: его личность и стиль руководства вполне определенно укладываются в ясное понятие диктатора. Сталин – крайне жестокий человек, подписавший не один смертный приговор людям, виноватым только в том, что они родились в неподходящее время. Никто из нас не хотел бы жить в СССР в период, когда там безраздельно, не ограниченный ничем и никем, властвовал Сталин. Однако даже у жестоких людей и кровавых диктаторов бывают дети…
Иосиф Сталин и его дочь Светлана
У Сталина было трое детей и две жены. В период 1904-1907 гг. Сталин был в браке с Екатериной Сванидзе (умерла от тифа в 1907 г.). В этом союзе родится первенец будущего повелителя судеб в Советском Союзе – Яков. У Якова трагичная судьба. В 1943 г. он погибнет в немецком плену. Существует версия, что Сталин имел возможность обменять сына на немецкого генерала, находящегося в русском плену, но отказался. Второй брак Сталина продлился дольше – с Надеждой Аллилуевой Сталин прожил с 1919 по 1932 г. В 1921 г. у супругов родился сын Василий, а в 1925 г. – дочь Светлана. В 1932 г. Надежда Аллилуева покончила с собой.
Дети видели отца не часто, но, безусловно, имели с ним ту интимную духовную связь, которая бывает только в родительско-детских отношениях. Они видели отца таким, каким никто не мог бы его даже вообразить. К счастью для историков и обычных читателей, Светлана Аллилуева написала не одну книгу воспоминаний о своем отце и времени, в котором они оба жили. Самое знаменитое ее произведение – «Двадцать писем другу», оно и лежит в основе нашей статьи о том, каким был Сталин не политиком, но человеком в самой обычной, домашней своей жизни.
Быт Сталина
Довольно интересно читать о доме, в котором жил Сталин. Пока была жива жена (Надежда Аллилуева) он с семьей чаще всего проводил время в квартире в Кремле, но после ее смерти Сталин переехал жить на дачу. У него было две дачи под Москвой, но домом в полном смысле являлась только одна – дача в Кунцево («Ближняя» дача). Дом был двухэтажный, но вторым этажом не пользовались:
«Отец жил всегда внизу, и по существу, в одной комнате, – пишет Светлана. – Она служила ему всем. На диване он спал (ему стелили там постель), на столике возле стояли телефоны, необходимые для работы; большой обеденный стол был завален бумагами, газетами, книгами. Здесь же, на краешке, ему накрывали поесть, если никого не было больше. Тут же стоял буфет с посудой и с медикаментами в одном из отделений. Лекарства отец выбирал себе сам, а единственным авторитетом в медицине был для него академик В.Н. Виноградов, который раз-два в год смотрел его. В комнате лежал большой мягкий ковер и был камин – единственные атрибуты роскоши и комфорта, которые отец признавал и любил. Все прочие комнаты, некогда спланированные Мержановым в качестве кабинета, спальни, столовой, были преобразованы по такому же плану, как и эта. Иногда отец перемещался в какую-либо из этих комнат и переносил туда свой привычный быт».
Светлана подчеркивает, что ее отец «не любил вещей, его быт был пуританским, он не выражал себя в вещах и оставшиеся дома, комнаты, квартиры, не выражают его». Тем не менее, его жилище имело некоторые украшения. В большом зале незадолго до смерти Сталина на стенах появилась галерея рисунков (репродукций) художника Яр-Кравченко, изображавших писателей Горького, Шолохова. Означало ли это, что они были любимыми писателями Сталина – не обязательно, но, видимо, он все же их ценил. Там же висела и репродукция картины Репина «Ответ запорожцев султану». Светлана свидетельствует, что ее отец «обожал эту вещь, и очень любил повторять кому угодно непристойный текст этого самого ответа». Разумеется, здесь же находился и портрет Ленина. Портретов жены не было.
Светлана говорит об отце, как об «одаренной натуре».
Он любил музыку, но вкусы его были своеобразны: он любил народные песни – русские, украинские, грузинские. «Иной музыки он не признавал», – подчеркивает дочь.
Самым любимым его развлечение Светлана называет «сад, цветы и лес вокруг».
«Сам он никогда не копал землю, не брал в руки лопаты, как это делают истинные любители садоводства. Но он любил, чтобы все было возделано, убрано, чтобы все цвело пышно, обильно, чтобы отовсюду выглядывали спелые, румяные плоды – вишни, помидоры, яблоки, – и требовал этого от своего садовника. Он брал лишь иногда в руки садовые ножницы и подстригал сухие ветки, – это была его единственная работа в саду».
Сталин и воспитание детей
Надежда Аллилуева с дочерью
Светлана пишет, что в ее детстве они всей семьей – она, мать, отец, братья – много времени проводили на даче в Усово. Тот их дом походил на маленькую помещичью усадьбу и быт они вели вполне деревенский: косили сено, собирали грибы и ягоды, разводили мед, заготавливали соленья и маринады.
Родители, особенно мама, очень заботились об образовании детей. К своим шести с половиной, Светлана уже писала и читала по-русски и по-немецки, рисовала, лепила, клеила, писала нотные диктанты. У них с братом были хорошие воспитатели – гувернантки, как их тогда называли, с которыми дети проводили чуть ли не все время.
«В те времена женщине, да еще и партийной, вообще неприлично было проводить время около детей. Мама работала в редакции журнала, потом поступила в Промышленную Академию, вечно где-то заседала, а свое свободное время она отдавала отцу – он был для нее целой жизнью. Нам, детям, доставались, обычно, только ее нотации, проверка наших знаний. Она была строгая, требовательная мать и я совершенно не помню ее ласки: она боялась меня разбаловать, так как меня и без того любил, ласкал и баловал отец».
Ни к каким традициям детей не приучали: «Грузинское не культивировалось у нас в доме, – отец совершенно обрусел».
«В те годы, – сообщит Светлана, – национальный вопрос не волновал людей, – больше интересовались общечеловеческими качествами. Брат мой Василий как-то сказал мне в те дни6 «А знаешь, наш отец раньше был грузином». Мне было 6 лет, и я не знала, что это такое – быть грузином, и он пояснил: «Они ходили в черкессках и резали всех кинжалами». Вот и все, что мы знали тогда о своих национальных корнях. Отец безумно сердился, когда приезжали товарищи из Грузии и, как это принято – без этого грузинам невозможно! – привозили с собою щедрые дары: вино, виноград, фрукты. Все это присылалось к нам в дом и, под проклятья отца, отсылалось обратно, причем вина падала на «русскую жену» – маму».
Свободное время семья проводила довольно просто:
«В качестве развлечения отец иногда палил из двухстволки в коршуна, или ночью по зайцам, попадающим в свет автомобильных фар. Биллиард, кегельбан, городки – все, что требовало меткого глаза, – были видами спорта, доступными отцу. Он никогда не плавал – просто не умел, не любил сидеть на солнце, и признавал только прогулки по лесу, в тени. Но и это его быстро утомляло и он предпочитал лежать на лежанке с книгой, со своими деловыми бумагами или газетами; он часами мог сидеть с гостями за столом. Это уж чисто кавказская манера: многочасовые застолья, где не только пьют и едят, а просто решают тут же, над тарелками, все дела – обсуждают, судят, спорят. Мама привыкла к подобному быту и не знала иных развлечений, более свойственных ее возрасту и полу – она была в этом отношении идеальной женой. Даже когда я была совсем маленькой, и ей нужно было кормить меня, а отец, отдыхавший в Сочи, вдруг немножко заболел, – она бросила меня с нянькой и козой «Нюськой», и сама без колебаний уехала к отцу. Там было ее место, а не возле ребенка».
Смерть Сталина
Один из самых пронзительных кусков воспоминаний Светланы о своем отце касается его смерти. Пересказывать здесь не имеет смысла, предоставим слово непосредственному участнику событий:
«Это были тогда страшные дни. Ощущение, что что-то привычное, устойчивое и прочное сдвинулось, пошатнулось, началось для меня с того момента, когда 2-го марта меня разыскали на уроке французского языка в Академии общественных наук и передали, что «Маленков просит приехать на Ближнюю». (Ближней называлась дача отца в Кунцеве). Это было уже невероятно – чтобы кто-то иной, а не отец, приглашал приехать к нему на дачу… Я ехала туда со странным чувством смятения. Когда мы въехали в ворота и на дорожке возле дома машину остановили Н. С. Хрущев и Н. А. Булганин, я решила, что все кончено… Я вышла, они взяли меня под руки. Лица обоих были заплаканы. «Идем в дом, – сказали они, – там Берия и Маленков тебе все расскажут». В доме, – уже в передней, – было все не как обычно; вместо привычной тишины, глубокой тишины, кто-то бегал и суетился. Когда мне сказали, наконец, что у отца был ночью удар и что он без сознания – я почувствовала даже облегчение, потому что мне казалось, что его уже нет. Мне рассказали, что, по-видимому, удар случился ночью, его нашли часа в три ночи лежащим вот в этой комнате, вот здесь, на ковре, возле дивана, и решили перенести в другую комнату на диван, где он обычно спал. Там он сейчас, там врачи, – ты можешь идти туда.
В большом зале, где лежал отец, толпилась масса народу. Незнакомые врачи, впервые увидевшие больного (академик В. Н. Виноградов, много лет наблюдавший отца, сидел в тюрьме) ужасно суетились вокруг. Ставили пиявки на затылок и шею, снимали кардиограммы, делали рентген легких, медсестра беспрестанно делала какие-то уколы, один из врачей беспрерывно записывал в журнал ход болезни. Все делалось, как надо. Все суетились, спасая жизнь, которую нельзя было уже спасти. Где-то заседала специальная сессия Академии медицинских наук, решая, что бы еще предпринять. В соседнем небольшом зале беспрерывно совещался какой-то еще медицинский совет, тоже решавший как быть. Привезли установку для искусственного дыхания из какого-то НИИ, и с ней молодых специалистов, – кроме них, должно быть, никто бы не сумел ею воспользоваться. Громоздкий агрегат так и простоял без дела, а молодые врачи ошалело озирались вокруг, совершенно подавленные происходящим. Я вдруг сообразила, что вот эту молодую женщину-врача я знаю, – где я ее видела?… Мы кивнули друг другу, но не разговаривали. Все старались молчать, как в храме, никто не говорил о посторонних вещах. Здесь, в зале, совершалось что-то значительное, почти великое, – это чувствовали все – и вели себя подобающим образом.
Отец был без сознания, как констатировали врачи. Инсульт был очень сильный; речь была потеряна, правая половина тела парализована. Несколько раз он открывал глаза – взгляд был затуманен, кто знает, узнавал ли он кого-нибудь. Тогда все кидались к нему, стараясь уловить слово или хотя бы желание в глазах. Я сидела возле, держала его за руку, он смотрел на меня, – вряд ли он видел. Я поцеловала его и поцеловала руку, – больше мне уже ничего не оставалось. Как странно, в эти дни болезни, в те часы, когда передо мною лежало уже лишь тело, а душа отлетела от него, в последние дни прощания в Колонном зале, – я любила отца сильнее и нежнее, чем за всю свою жизнь. Он был очень далек от меня, от нас, детей, от всех своих ближних. На стенах комнат у него на даче в последние годы появились огромные, увеличенные фот о детей, – мальчик на лыжах, мальчик у цветущей вишни, – а пятерых из своих восьми внуков он так и не удосужился ни разу повидать. И все-таки его любили, – и любят сейчас, эти внуки, не видавшие его никогда. А в те дни, когда он успокоился, наконец, на своем одре, и лицо стало красивым и спокойным, я чувствовала, как сердце мое разрывается от печали и от любви. Такого сильного наплыва чувств, столь противоречивых и столь сильных я не испытывала ни раньше, ни после. Когда в Колонном зале я стояла почти все дни (я буквально стояла, потому что сколько меня ни заставляли сесть и ни подсовывали мне стул, я не могла сидеть, я могла только стоять при том, что происходило), окаменевшая, без слов, я понимала, что наступило некое освобождение. Я еще не знала и не осознавала – какое, в чем оно выразится, но я понимала, что это – освобождение для всех и для меня тоже, от какого-то гнета, давившего все души, сердца и умы единой, общей глыбой. И вместе с тем, я смотрела в красивое лицо, спокойное и даже печальное, слушала траурную музыку (старинную грузинскую колыбельную, народную песню с выразительной, грустной мелодией), и меня всю раздирало от печали. Я чувствовала, что я – никуда не годная дочь, что я никогда не была хорошей дочерью, что я жила в доме как чужой человек, что я ничем не помогала этой одинокой душе, этому старому, больному, всеми отринутому и одинокому на своем Олимпе человеку, который все-таки мой отец, который любил меня, – как умел и как мог, – и которому я обязана не одним лишь злом, но и добром… Я ничего не ела все те дни, я не могла плакать, меня сдавило каменное спокойствие и каменная печаль. Отец умирал страшно и трудно. И это была первая – и единственная пока что – смерть, которую я видела. Бог дает легкую смерть праведникам…»
5 марта Сталин умер.
Светлана испытала «скорбь и облегчение». Те же чувства, она подозревала, были и у остальных свидетелей кончины вождя.
Политические интриги начались сразу после этого события. Дачу опечатали, вещи увезли, прислугу разогнали. Удивительно, но некоторые люди из числа служащих дома в этот период застрелились.
Светлана пишет, что все, кто жил рядом с отцом в его доме, были подлинными обожателями ее отца:
«Все эти люди, служившие у отца, любили его. Он не был капризен в быту, – наоборот, он был непритязателен, прост и приветлив с прислугой, а если и распекал, то только «начальников» – генералов из охраны, генералов-комендантов. Прислуга же не могла пожаловаться ни на самодурство, ни на жестокость, – наоборот, часто просили у него помочь в чем-либо, и никогда не получали отказа. А Валечка – как и все они – за последние годы знала о нем куда больше и видела больше, чем я, жившая далеко и отчужденно. И за этим большим столом, где она всегда прислуживала при больших застольях, повидала она людей со всего света. Очень много видела она интересного, – конечно, в рамках своего кругозора, – но рассказывает мне теперь, когда мы видимся, очень живо, ярко, с юмором. И как вся прислуга, до последних дней своих, она будет убеждена, что не было на свете человека лучше, чем мой отец. И не переубедить их всех никогда и ничем».
Источник: Светлана Аллилуева “Двадцать писем к другу”.
Источники:
http://www.morediva.su/najdeny-podlinnye-memuary-docheri-stalina-svetlany-alliluevoj/
http://aif.ru/society/history/rokovaya_lyubov_nadezhdy_alliluevoy_pochemu_zastrelilas_zhena_stalina
http://egevmeste.ru/i-v-stalin-glazami-docheri-svetlany-alliluevoy.html
