Владимир Одоевский: Русские ночи. “Русские ночи” (Одоевский): описание и анализ романа
Введение
Глава 1 посвящена истории изучения цикла «Дневник Экономиста», который является частью «Русских ночей» В.Ф. Одоевского. Здесь рассматривается тема смерти в экзистенциализме. В Главе 2 обзорно представлена функция мотива смерти в «Русских ночах»» в целом и подробно проанализирован мотив смерти в «Дневнике Экономиста». В Главе 3 рассматривается связь мотива смерти с экзистенциальной проблематикой на примере главного героя – Экономиста. В Главе 4 Представлена методическая разработка на основе данной теоретической работы.
В заключении подводятся итоги исследования, формируются окончательные выводы по рассматриваемой теме.
РОМАН В.Ф. ОДОЕВСКОГО «РУССКИЕ НОЧИ» И ТРАКТОВКА ТАНАТОЛОГИЧЕСКОЙ ПРОБЛЕМАТИКИ В ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМЕ
История изучения «Русских ночей»
«Русские Ночи» – итог литературной и философской деятельности В.Ф. Одоевского. Книга вышла в свет в 1844 году. Автор работал над ней в течение 20 лет: с середины 20-х до середины 40-х годов. Данное произведение первоначально задумывалось как «словарь философских идей». «Русские ночи» должны были проиллюстрировать ведущие учения и теории XIX века, их значение для человека и общества в целом [18:163].
«Русские ночи» соединили в себе искания и представления В.Ф. Одоевского за многие годы. В этом произведении автор и систематизирует накопленный опыт, и отталкивается от него. Идеи Шеллинга, философско-мистический утопизм, преодоление взглядов Гегеля, мистические учения Сен-Мартена, полемика с теориями Мальтуса и Бентама соединились в «романе идей», опровергая и дополняя друг друга [18]. Многие представления В.Ф. Одоевского находили отражение в более ранних произведениях. На их основе были написаны «Русские ночи». Итоговое произведение В.Ф. Одоевского связано с «Домом сумасшедших», «Психологическими заметками» и отдельными новеллами разных лет [29]. Объемность текстового и идейного материала нашли отражение в структуре, форме, жанре, системе персонажей «Русских ночей».
«Русские ночи» – произведение романтизма. Эстетические представления эпохи привели к отказу от строгой формы. Особенность романтиков – фрагментарность мышление. Фрагмент – сознательная установка на выражение недосказанности и многоплановости текста. Особенность романтического сознания определила и свободную форму произведений, нескованную жанровыми рамками. Поэтому в «Русских ночах» соседствуют: цикл, новеллы, фрагменты, сказка, элементы драматического диалога. Все многообразие форм вмещает в себя жанр романа, как его понимали немецкие романтики. «Роман идей – сократовские диалоги нашего времени», отличающиеся свободной формой, философским уклоном, отсутствием главного героя и объективностью [17: 262].
Таким образом, идея «Русских ночей» и свободная форма определяют сложную структуру произведения. Канва романа – это философские споры четырех друзей, ведущиеся девять ночей. Фауст читает рукописи юношей-шеллингианцев о «гениальных безумцах», людях творческих. Он же предлагает Ростиславу, Виктору, Вячеславу «Дневник Экономиста», включающий в себя новеллы, иллюстрирующие жизнь и проблемы общества.
Наличие нескольких доминирующих тем, отсутствие главного героя, жанровое разнообразие, рамочная структура, позволяют исследователям акцентировать внимание на отдельных новеллах, темах, цикле или форме. П.Н. Сакулин дает многосторонний анализ произведения через философские споры четырех друзей, и осмысление «полноты – неполноты» жизни героев [29]. Ю.В. Манн рассматривает структуру диалога как выражение основной идеи: философские искания В.Ф. Одоевского [18]. В.И. Сахаров сосредотачивается на цикле, как форме прочтения всего творчества Одоевского, где особую роль играет тема «гениальных безумцев» [30]. А.В. Федоров уделят внимание антиутопии «Город без имени» [34]. О.Н. Кулишкина исследует Фаустовскую тему в «Русских ночах» [9]. Тема безумия как основополагающая рассматривается в работах О.А. Иоскевич [27].
При всем многообразии научных изысканий в «Русских ночах» остаются части, находящиеся на периферии исследовательского интереса. Цикл «Дневник Экономиста» представляет собой особую структуру в романе, требующую более глубокого изучения.
Цикл – группа самостоятельных произведений, составленная и объединенная самим автором, которая представляет художественное целостное единство [15:1189]. В «Русских ночах» существует один организованный цикл – «Дневник Экономиста». В него входят шесть новелл. Пять из них: «Бригадир», «Бал», «Мститель», «Насмешка мертвеца», «Цецилия» – были написаны в 30-х годах и ранее опубликованы как отдельные произведения. «Последнее самоубийство» напечатано впервые в «Русских ночах» как часть «Дневника Экономиста» [29: 209]. Объединяет весь цикл Экономист или Б*. Он является автором шести новелл. Жизнь самого героя передана в прилагавшемся к ним письме. История Экономиста выступает комментарием к новеллам. «Дневник Экономиста» – это цикл, сознательно составленный автором в определенной последовательности, объединенный героем и идеей.
Исследователи зачастую рассматривают шесть новелл как отдельные произведения (А.В. Федоров [34], В.И. Сахаров [30]). Как иллюстрация общей философской проблематики они выступают в работах П.Н. Сакулина [29], Е.А. Маймина [17]. Мир, лишенный поэзии, односторонен и страшен. Шесть новелл рассматриваются как антитеза миру поэтическому. Цикл «Дневник Экономиста» не всегда отделяют от других произведений «Русских ночей». «В рассказах: «Бригадир», «Бал», «Мститель», «Насмешка мертвеца», «Последнее самоубийство», «Город без имени» рисуется мир, лишенный поэтического, – и он выглядит как мертвый, страшный мир…» [14:91]. В данном случае не учитывается роль Экономиста как автора текстов.
В работе Ю.В. Манна впервые обращается внимание на авторство перечисленных новелл. Исследователь замечает общую «напыщенность» стиля шести рассказов. Он объясняет ее душевным состоянием «подставного автора», но не рассматривает отрывки в психологическом ключе [18:181]. Важным для исследователя является авторство реальное (В.Ф. Одоевского), а не приписываемое (Экономист).
Работы последних лет, выявившие тему безумия как объединяющую весь роман, по-новому определили место цикла и его автора. На первый план вышли герои-повествователи. Экономист определяется как безумец, так как его ум позабыл «поэзию сердца». Расположение новелл подчеркивает углубляющееся душевное расстройство [27:81-82]. В работе О.А. Иоскевич [27] отмечена связь между душевным состоянием героя и его творчеством.
Н.Г. Федосеенко в статье «Романтический феномен безумия» обращает внимание на связующую новеллы тему смерти, трактуя ее как путь к «поэтическому, душевному безумию» Экономиста [36:31].
Долгое время «Дневник Экономиста» рассматривался как ряд отдельных новелл без связи с приписываемым автором. В работах последних лет изменился угол зрения. Внутренний мир героя объясняется через его творчество, ведущей темой которого является смерть. Это в свою очередь открывает путь к танатологической проблематике текста «Дневника Экономиста».
ПРОБЛЕМА ЖАНРОВОГО ОПРЕДЕЛЕНИЯ РОМАНА В. Ф. ОДОЕВСКОГО «РУССКИЕ НОЧИ»
Данная рабата представляет ссобой научную статью, раскрывающую суть жанрового синкретизма (смешения нескольких жанров в одном художественном произведении) книги В. Ф. Одоевского “Русские ночи”. Статья доказывает возможность сосуществования в одном произведении не связанных между собой жанров, причём основной акцент сделан на то, что “Русские ночи” являются первым философским романом в русской литературе.
Скачать:
Предварительный просмотр:
ПРОБЛЕМА ЖАНРОВОГО ОПРЕДЕЛЕНИЯ РОМАНА В. ОДОЕВСКОГО «РУССКИЕ НОЧИ»
Роман “Русские ночи” – самое значительное произведение В. Одоевского, вобравшее в себя многие его замыслы, синтезировавшее его воззрения на жизнь, выразившее в цельном и концентрированном виде его любимые философские идеи. Это итоговое произведение в точном смысле этого слова. Роман вышел в свет в 1844 г.
Замысел “Русских ночей” возник и созревал у В. Одоевского
постепенно, на протяжении многих лет. Еще в 20-е годы В. Одоевский думает онеобходимости ввести читателя в современную драму с помощью персонажей,которые заменили бы собою древнегреческий хор. У него появляется идея произведения, в котором ключевую роль играли бы несколько беседующих и философствующих героев, как бы со стороны наблюдающих жизнь и творящих над нею свой суд. Позднее, в “Русских ночах”, такими героями будут Фауст и его приятели.
“Русские ночи” состоят из частей, писавшихся в разное время -преимущественно в течение 30-х годов. За исключением отрывка “Последнее самоубийство”, все части еще прежде, чем они сложились в цельную композицию, стали романом, были известны читателям в качестве самостоятельных произведений. Так, вошедшая в состав “Русских ночей” новелла “Последний квартет Бетховена” была опубликована как самостоятельное произведение еще 1831 г. в альманахе “Северные цветы”
Новелла за новеллой, отрывок за отрывком писались и печатались В.Одоевским без ясного сознания их внутренней связи и взаимозависимости. Такое сознание пришло позднее. Глубинная связь между отрывками, разумеется, была с самого начала, ее просто не могло не быть у такого писателя, как В.Одоевский, – писателя, создававшего все свои произведения на основе более или менее цельной философской концепции. Но эта связь не до конца и не сразу была осознана самим автором отрывков. В. Одоевский писал по этому поводу:
“Инстинктуальная поэтическая деятельность духа отлична от разумной в образе своих действий, но в существе своем одинакова. Так бесознательно развивалисьво мне одна за другою Повести дома сумасшедших, и, уже окончивши их, язаметил, что они имели между собою стройную философскую связь”.
“Русские ночи” – произведение уникальное по мысли, по характеру композиции, по жанровой своей природе. Это одновременно и роман, и драма, и философский трактат, и дидактическая книга.
“Русские ночи” – это русские мысли, русские раздумья, русские идеи.Разумеется, это не точная расшифровка названия: романтическая поэтика не требует, да и не допускает логически строгой и точной расшифровки.
В. Одоевский всегда проявлял влечение к фрагментарным формам в литературе. Его излюбленные жанры – обрывочные записи, афоризмы, “гномы”.Тяготение к фрагментарному изложению сказалось и в “Русских ночах”. Это
тяготение было и естественным, и осознанным. Недаром в романе часто повторяется слово “отрывки”: “После восьмилетней уединенной жизни, посвященной сухим цифрам и выкладкам, сочинитель сих отрывков. ” и проч.
“Обрывочность” романа В. Одоевского не мешает ему быть цельным по внутренней своей структуре. Видимая фрагментарность произведения сочетается с глубоким, м_у_з_ы_к_а_л_ь_н_ы_м единством всех его частей. Музыкальным можно назвать самый принцип композиции романа. Разумеется, это не точное, не терминологическое определение, а метафора. Но метафора, которая способна прояснить суть дела.
Вопрос о жанровом своеобразии романа В.Ф.Одоевского «Рус-ские ночи» неоднократно рассматривался в работах литературоведов. Различные положения, сформулированные в трудах Ю.В.Манна М.А.Турьян М.С.Штерн , Е.А.Маймина, В.И.Сахарова ,М.И.Медового, Л.А.Ходанен в целом ведут к определению «Русских ночей» как перво-го философского романа в русской литературе. Однако необходимы некоторые уточнения.
Во введении к «Русским ночам» В.Ф.Одоевский поясняет выбор формы своего «сочинения»: «автор почитал возможным су-ществование такой драмы, которой предметом была бы не участь одного человека, но участь общего всему человечеству ощущения [. ], такой драмы, где бы не речь, подчиненная минутным впечатле-ниям, но целая жизнь одного лица служила бы вопросом или отве-том на жизнь другого» [Одоевский 1975, 8]. Цель данной статьи – рассмотреть жанровую специфику романа «Русские ночи» в связи с
его драматическим началом.
Структура романа представляет собой переходное явление от цикла новелл к собственно романной форме. Новеллы по своему значению равны раме философских диалогов четырех друзей, пред-ставляющих разные жизненные позиции.
В определении Одоевским «Русских ночей» как драмы Ю.Манн отмечает две важные особенности. К первой из них он относит саму диалогическую форму как беседу, «разговор действующих лиц»,
считая, что «от диалога, живого процесса обмена мыслями» Одоев-ский ждет «полноты выражения, максимального приближения к истине»
Вторая особенность заключается в трактовке писателем термина «драма» «в смысле идеальной, внешне свободной связи всех компонентов «Русских ночей», всех его персонажей. Последующий персонаж отвечает предыдущему; одна судьба служит пояснением другой. Целая жизнь че-ловека доведена до роли реплики, отвечающей на другую реплику –
Усматривая в форме «Русских ночей» композиционный принцип «матрешки», Л А. Левина отмечает: «Верхний слой – философский диалог, в котором представлены шеллингианство, мистицизм, ути-литаризм и сомнение в каждом из них. Далее рукопись двух юных искателей, которую читают и обсуждают участники диалога. И на-конец – шесть новелл, предлагающих варианты решения «задачи жизни», которые на поверку оказываются несостоятельными, так как
роман ориентирован на принципиальную множественность и равно-ценность этих решений» [Левина 2001, 429].
Диалогическая форма становится важным структурообразующим элементом романа. Прежде всех на сцену своей «драмы» Одоевский выводит Ростислава, его же словами заканчиваются «Русские ночи».
Очевидно, что в нем наиболее тревожно отозвались настроение эпохи и искания самого Одоевского. Безусловно, Ростислав близок раннему писателю, о чем может свидетель-ствовать тот факт, что в публикации «Ночи первой» 1836 года функ-ции Ростислава выполнял «автор».
В таком принципе построения текста (беседа действующих лиц служит обрамлением к новеллам) многие современники писателя усматривали подражание манере Э.Т.А.Гофмана. Отрицая преемственную связь между формой «Русских ночей» и «Серапионовыми братьями» Гофмана, в «Примечании к «Русским ночам» В.Ф.Одоев-ский так пояснял свое видение драмы: «Не только мой исходный пункт был другой, но и диалогическая форма пришла ко мне иным путём; [. ] мне всегда казалось, что в новейших драматических со-чинениях для театра или для чтения недостаёт того элемента, кото-рого представителем у древних был – хор, и в котором большею час-тию выражались понятия самих зрителей. [. ] Хор – в древнем теат-ре давал хоть некоторый простор этому естественному влечению че-ловека принимать личное участие в том, что пред ним происходит»
Писатель искал путь к возрождению в новой драме античного приёма хора, предполагающего введение в струк-туру текста точки зрения зрителя (читателя). Идея хора привлекала писателя, поскольку это позволило бы ему достичь максимальной полноты выражения авторской мысли, представленной «не только с объективной, но и с субъективной стороны».
В канву «Русских ночей» также вплетено повествование от раз-ных лиц. Рукопись принадлежит двум друзьям-шеллингианцам. Эта открытая и свободная форма является оригинальным жанровым об-разованием, введенным писателем в «Русские ночи». Она одновре-менно является и дневником, и фрагментом из книги жизни, и чер-новым вариантом произведения. Историю о Пиранези рассказывает молодым друзьям один старик-библиофил. Экономист Б. является автором новелл «Бригадир», «Бал», «Мститель», «Насмешка мерт-веца», «Последнее самоубийство» и «Цецилия», но обработаны они другим человеком. «Себастиян Бах» прокомментирован «исследова-телем» языка искусства. О «городе без имени» повествует «черный человек». Функционально многочисленные рассказчики служат вы-ражению одной идеи, которая и состоит в разрешении «задачи жиз-ни», но подана она с разных точек зрения. «В соответствии с автор-ским замыслом диалогическая форма «Русских ночей» была призва-на «свести воедино» три философских направления романа – мате-риализм, шеллингианство и «русский скептицизм», – отмечает
Шумкова, – само диалогическое действо разворачивалось по прин-ципу вопрос – жизнь, когда «не словами только, но целою жизнию»
один отвечал на жизнь другого, скрепляя единство авторского уни-версума» .
Парабаза (движение хора в сторону зрителей, обращение к ним от лица другого автора. ) как новый композиционный прием романа соотносится с положением романтической теории о принципиальной открытости и универсальности нового романа, синтетически объединяющего в себе различные жанры и сюжеты.
Таким образом, понятие жанра утрачивает свое значение канонической системы с определенным на-бором признаков. «В противовес строжайшей жанровой замкнуто-сти, исповедуемой классицизмом и являющейся продуктом иерар-хической сферичной картины абсолютистского мира, в эпоху роман-тизма совершается активная жанровая интеграция, а также интегра-ция видов искусства, как результат романтического культа синтеза, единства всего сущего, в том числе и единства культуры»
Романтики изначально отрицают чистые формы и, отдавая
дань культу синтеза, размывают рамки жанра. Шеллинг отмечает романе «соединение эпоса с драмой, т.е. в том смысле, что он [роман] объединяет в себе свойства обоих жанров» Для Новалиса и Ф.Шлегеля характерно понимание романа как произведения, которое состоит из нескольких разных и абсолютно гетерогенных частей. Так, Ф. Шлегель «настаивает на синтезе струк-тур не только литературного, но и внелитературного, в частности научного, философского ряда. » Смешение жанров и комбинация сюжетов являются основными постулатами раннеромантической теории романа. Польская исследовательница Казимира Лис отмечает, что форма «Русских ночей» Одоевского со-единяет черты драмы, эпоса, лирики, музыкальных произведений, а также элементы публицистики, философского трактата и научной литературы . Так, под экспериментальным определе-нием рукописи, составляющей большую часть романа, автор объе-динил жанры новеллы, отрывка, притчи, «побасенки», «истории»,
путевых заметок, письма, тетради, сцены, антиутопии.
Таким образом, в авторском определении «Русских ночей» как «драмы» заключен один из аспектов жанровой специфики романа В.Ф.Одоевского. К основным компонентам романной структуры «Русских ночей» прежде всего относятся, во-первых, диалогическая форма, представляющая философскую беседу главных действующих лиц – четырех друзей Фауста, Ростислава, Виктора и Вячеслава, ко-торые стремятся в своих исканиях разрешить «задачу человеческой жизни»; во-вторых, элементы драматической композиции, что предполагает реконструкцию древней формы парабазы и собственно хора, который, излагая в романе точку зрения автора, выполняет функ-цию идеализированного зрителя (читателя); в-третьих, универсаль-ность формы «Русских ночей», которая проявляется в смешении
жанров и комбинации сюжетов, ведущих к синтезу эпического и
Владимир Одоевский – Русские ночи
99 Пожалуйста дождитесь своей очереди, идёт подготовка вашей ссылки для скачивания.
Скачивание начинается. Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.
Описание книги “Русские ночи”
Описание и краткое содержание “Русские ночи” читать бесплатно онлайн.
В книгу вошел первый в России философский роман «Русские ночи» (1844) В.Ф. Одоевского.
Этот роман — самое значительное произведение Одоевского, вобравшее в себя многие его замыслы, синтезировавшее его воззрения на жизнь, выразившее в цельном и концентрированном виде его любимые философские идеи.
Это итоговое произведение в точном смысле этого слова.
Заключительная статья Е.А. Маймина.
«Русские ночи» В. Ф. Одоевского — один из самых сложных и драматических этапов в истории русской культуры и литературы.
Казалось бы, один из бывших организаторов кружка русских философов — «любомудров», довольно далекого от политики и социальности, мог к сороковым годам XIX века оказаться удовлетворенным и жизнью, и философским развитием: наступил самый «тихий» в истории николаевского царствования (да и вообще в Европе) период, который можно бы выдать за воплощенную эпоху гармонии и шеллингианского «тождества»; в философском мире господствовала самая грандиозная и систематичнейшая из всех известных учений философия Гегеля: как будто реализовались мечты любомудров о философском счастье…
Но Одоевский в присмиревшей Европе увидел угнетение человека и волчьи законы буржуазного эгоизма, в систематичности современных философских учений — казенную иерархию ценностей, разрушение целостного отношения к миру, опасный путь к бездуховным, безосновным позитивизму и вульгарному материализму (которые он ошибочно называл материализмом вообще). Одоевский прозорливо почувствовал всемирно-исторический характер обуржуазивания и политики, и науки, и быта и не мог не ужаснуться этому. Реакция его, рюриковича, русского дворянина, современника 1812 года, была в чем-то сходной со славянофильской: он тоже проникался романтически-феодальным утопизмом, представлением об особом пути России (хотя, как и славянофилы, отнюдь не идеализировал николаевскую эпоху). Но, в отличие от славянофилов, Одоевский не возвращался вспять, он, наоборот, бесстрашно бросался в самую гущу современной культуры, науки, искусства, стремясь найти у современного человечества опору и тенденцию такого движения, которое победило бы «Бентамию», меркантильный мир, распадающийся на эгоистические атомы.
Одоевский не чужд и опытным наукам (он неплохо знал математику, физику, химию, физиологию), внимательно изучает психологию, находится под явным воздействием идей французского христианского социализма (ср. интересную запись Одоевского: «Христианство должно было возбудить гонения и общее негодование; оно вошло в противоречие с основным элементом древнего мира: неравенством между людьми… Безусловный гнет человека человеком, как всякое движение, есть явление неестественное, которое может быть поддерживаемо лишь материального силою; этот гнет чуяли все народы до Р. Хр., но никто до Христа не выговорил слова об общей взаимной любви между всеми людьми без различия». — «Русский архив», 1874, № 2, стлб. 301).
Убежденный романтик, Одоевский главную роль в преображении мира отводил идеям и художественным образам, поэтому органичный для мыслителя синтетизм, энциклопедизм особенно ярко выделялся в соединении науки и искусства, ибо во всех своих произведениях и особенно — в «Русских ночах», Одоевский воплощает социальную или философскую мысль в художественных картинах, а поэтические образы его становятся идеологическими символами. Отсюда такой насыщенный интеллектуализм повестей и рассказов писателя, доходящий иногда до «метаязыка», т. е. до описания самого процесса творчества (обе эти черты в перспективе ведут к сложному искусству XX века, например, одновременно и к «Доктору Фаустусу», и к «Роману одного романа» Томаса Манна). С другой стороны, Одоевский тревожно чувствовал трагедию любой крайности, в том числе интеллектуализма и творческой гениальности, лишающей человека полноты, универсальности.
Боясь крайностей, боясь завершенных точек над «и», Одоевский принципиально диалогичен (что для романтика необычайно трудно!) и принципиально фрагментарен. Фрагмент Одоевского как бы воюет против деспотизма рамок, против лозунгов окончательных решений — и одновременно он доверчиво, демократично отдан читателю на досказывание, доосмысление. В то же время фрагментарность связана с глубинными представлениями Одоевского о всеобщей взаимосвязанности явлений и структур, о том, что небольшой отрезок бытия отображает для вдумчивого читателя целостные свойства мира.
Оригинальность мировоззрения и метода Одоевского не означает его автономной отрешенности от века: в его наследии, наоборот, поразительно много идей и жанрово-стилистических черт, роднящих его с произведениями таких выдающихся деятелей его эпохи, как Белинский и Герцев (поразительных именно при большом отличии от них). Особенно много общего у Одоевского с Герценом тридцатых-сороковых годов: универсальный энциклопедизм, «платоновская» диалогичность, фрагментарность, а главное — решительная борьба за целостность, синтетичность мира и знаний, что невольно сближало «шеллингианца» с «гегельянцем» (ср., например, совершенно «одоевские» фразы Герцена в цикле «Дилетантизм в науке», создававшемся в 1842–1843 годах, т. е. одновременно с «Русскими ночами»: «Одностороннее пониманье науки разрушает неразрывное — т. е. убивает живое… специализм… всеобщего знать не хочет; он до него никогда не поднимается; он за самобытность принимает всякую дробность и частность».[1] Недаром Герцен любил художественное творчество Одоевского (особенно новеллу «Себастиян Бах»).
От «Русских ночей» многие нити протягиваются к исканиям русских утопических социалистов, петрашевцев, к повестям и романам Достоевского и далее, к мыслителям и писателям XX века.
«Русские ночи», которым невозможно дать точного жанрового определения и совокупность идей и форм которых невозможно описать в пределах даже академической монографии, предлагается современному читателю не только как памятник русской культуры середины XIX века, но и как произведение, чей идеологический и художественный потенциал имеет много точек соприкосновения с проблемами и перспективами нашего времени. Статьи и примечания, приложенные к текстам Одоевского, более обстоятельно разъяснят читателю и историческую ограниченность художественного творчества Одоевского, и его значение для наших дней.
Nel mezzo del cammin di nostra vita
Mi ritrovai per una selva oscura
Che la diritta vin era smaritta.*
Lassen sie mich nun zuvorderst gleichnissweise reden! Bei schwer begreiflichen Dingen thut man wohl sich auf diese Weise zu helfen.*
Goethes Wilhelm Meisters Wanderjahre[3]
Во все эпохи душа человека стремлением необоримой силы, невольно, как магнит к северу, обращается к задачам, коих разрешение скрывается во глубине таинственных стихий, образующих и связующих жизнь духовную и жизнь вещественную; ничто не останавливает сего стремления, ни житейские печали и радости, ни мятежная деятельность, ни смиренное созерцание; это стремление столь постоянно, что иногда, кажется, оно происходит независимо от воли человека, подобно физическим отправлениям; проходят столетия, все поглощается временем: понятия, нравы, привычки, направление, образ действования; вся прошедшая жизнь тонет в недосягаемой глубине, а чудная задача всплывает над утопшим миром; после долгой борьбы, сомнений, насмешек — новое поколение, подобно прежнему, им осмеянному, испытует глубину тех же таинственных стихий; течение веков разнообразит имена их, изменяет и понятие об оных, но не изменяет ни их существа, ни их образа действия; вечно юные, вечно мощные, они постоянно пребывают в первозданной своей девственности, и их неразгаданная гармония внятно слышится посреди бурь, столь часто возмущающих сердце человека, Для объяснения великого смысла сих великих деятелей естествоиспытатель вопрошает произведения вещественного мира, эти символы вещественной жизни, историк — живые символы, внесенные в летописи народов, поэт — живые символы души своей.
Во всех случаях способы исследования, точка зрения, приемы могут быть разнообразны до бесконечности: в естествознании одни принимают всю природу, во всей ее общности, за предмет своих исследований, другие — гармоническое построение одного отдельного организма; так и в поэзии.
В истории встречаются лица вполне символические, которых жизнь есть внутренняя история данной эпохи всего человечества; встречаются происшествия, разгадка которых может означить, при известной точке зрения, путь, пройденный человечеством по тому или другому направлению; не все досказывается мертвою буквою летописца; не всякая мысль, не всякая жизнь достигает полного развития, как не всякое растение достигает до степени цвета и плода; но возможность сего развития тем не уничтожается; умирая в истории, оно воскресает в поэзии.
В глубине внутренней жизни поэту встречаются свои символические лица и происшествия; иногда сими символами, при магическом свете вдохновения, дополняются исторические символы, иногда первые совершенно совпадают со вторыми; тогда обыкновенно думают, что поэт возлагает на исторические лица, как на очистительную жертву, свои собственные прозрения, свои надежды, свои страдания; напрасно! поэт лишь покорялся законам и условиям своего мира; такая встреча есть случайность, могущая быть и не быть, ибо для души, в ее естественном, т. е. вдохновенном состоянии, находятся указания вернейшие, нежели в пыльных хартиях всего мира.
Источники:
http://studbooks.net/1320208/literatura/roman_odoevskogo_russkie_nochi_traktovka_tanatologicheskoy_problematiki_ekzistentsializme
http://nsportal.ru/vuz/filologicheskie-nauki/library/2014/01/29/problema-zhanrovogo-opredeleniya-romana-v-f-odoevskogo
http://www.libfox.ru/590821-vladimir-odoevskiy-russkie-nochi.html
