Самое маленькое произведение джека лондона. Произведения Джека Лондона: романы, повести и рассказы

Самое маленькое произведение джека лондона. Произведения Джека Лондона: романы, повести и рассказы

Самое маленькое произведение джека лондона. Произведения Джека Лондона: романы, повести и рассказы

  • ЖАНРЫ
  • АВТОРЫ
  • КНИГИ 589 906
  • СЕРИИ
  • ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 548 555

В томе представлены наиболее известные произведения классика американской литературы Джека Лондона.

На сороковой миле

За тех, кто в пути!

Дочь северного сияния

Осколок третичной эпохи

Тропой ложных солнц

Болезнь Одинокого Вождя

Пришельцы из Солнечной Страны

Там, где расходятся пути

Страшные соломоновы острова

Шутники с нью-гибсона

Как аргонавты в старину.

Сборник рассказов и повестей

— Кармен и двух дней не протянет.

Мэйсон выплюнул кусок льда и уныло посмотрел на несчастное животное, потом, поднеся лапу собаки ко рту, стал опять скусывать лед, намерзший большими шишками у нее между пальцев.

— Сколько я ни встречал собак с затейливыми кличками, все они никуда не годились, — сказал он, покончив со своим делом, и оттолкнул собаку. — Они слабеют и в конце концов издыхают. Ты видел, чтобы с собакой, которую зовут попросту Касьяр, Сиваш или Хаски, приключилось что-нибудь неладное? Никогда! Посмотри на Шукума: он…

Раз! Отощавший пес взметнулся вверх, едва не вцепившись клыками Мэйсону в горло.

— Ты что это придумал?

Сильный удар по голове рукояткой бича опрокинул собаку в снег; она судорожно вздрагивала, с клыков у нее капала желтая слюна.

— Я и говорю, посмотри на Шукума: Шукум маху не даст. Бьюсь об заклад, не пройдет и недели, как он задерет Кармен.

— А я, — сказал Мэйлмют Кид, переворачивая хлеб, оттаивающий у костра, — бьюсь об заклад, что мы сами съедим Шукума, прежде чем доберемся до места. Что ты на это скажешь, Руфь?

Индианка бросила в кофе кусочек льда, чтобы осела гуща, перевела взгляд с Мэйлмюта Кида на мужа, затем на собак, но ничего не ответила. Столь очевидная истина не требовала подтверждения. Другого выхода им не оставалось. Впереди двести миль по непроложенному пути, еды хватит всего дней на шесть, а для собак и совсем ничего нет.

Оба охотника и женщина придвинулись к костру и принялись за скудный завтрак. Собаки лежали в упряжке, так как это была короткая дневная стоянка, и завистливо следили за каждым их куском.

— С завтрашнего дня никаких завтраков, — сказал Мэйлмют Кид, — и не спускать глаз с собак; они совсем от рук отбились, того и гляди, набросятся на нас, если подвернется удобный случай.

— А ведь когда-то я был главой методистской общины и преподавал в воскресной школе!

И, неизвестно к чему объявив об этом, Мэйсон погрузился в созерцание своих мокасин, от которых шел пар. Руфь вывела его из задумчивости, налив ему чашку кофе.

— Слава богу, что у нас вдоволь чая. Я видел, как чай растет, дома, в Теннесси. Чего бы я теперь не дал за горячую кукурузную лепешку. Не горюй, Руфь, еще немного, и тебе не придется больше голодать, да и мокасины не надо будет носить.

При этих словах женщина перестала хмуриться, и глаза ее засветились любовью к ее белому господину — первому белому человеку, которого она встретила, первому мужчине, который показал ей, что в женщине можно видеть не только животное или вьючную скотину.

— Да, Руфь, — продолжал ее муж на том условном языке, единственно на котором они и могли объясняться друг с другом, — вот скоро мы выберемся отсюда, сядем в лодку белого человека и поедем к Соленой Воде. Да, плохая вода, бурная вода — словно водяные горы скачут вверх и вниз. А как ее много, как долго по ней ехать! Едешь десять снов, двадцать снов — для большей наглядности Мэйсон отсчитывал дни на пальцах, — и все время вода, плохая вода. Потом приедем в большое селение, народу много, все равно как мошкары летом. Вигвамы вот какие высокие — в десять, двадцать сосен. Эх!

Он замолчал, не находя слов, и бросил умоляющий взгляд на Мэйлмюта Кида, потом старательно стал показывать руками, как это будет высоко, если поставить одну на другую двадцать сосен. Мэйлмют Кид насмешливо улыбнулся, но глаза Руфи расширились от удивления и счастья; она думала, что муж шутит, и такая милость радовала ее бедное женское сердце.

— А потом сядем в… в ящик, и — пифф! — поехали. — В виде пояснения Мэйсон подбросил в воздух пустую кружку и, ловко поймав ее, закричал: — И вот — пафф! — уже приехали! О великие шаманы! Ты едешь в Форт Юкон, а я еду в Арктик-сити — двадцать пять снов. Длинная веревка оттуда сюда, я хватаюсь за эту веревку и говорю: «Алло, Руфь! Как живешь?» А ты говоришь: «Это ты, муженек?» Я говорю: «Да». А ты говоришь: «Нельзя печь хлеб: больше соды нет». Тогда я говорю: «Посмотри в чулане, под мукой. Прощай!» Ты идешь в чулан и берешь соды сколько нужно. И все время ты в Форте Юкон, а я — в Арктик-сити. Вот они какие, шаманы!

Руфь так простодушно улыбнулась этой волшебной сказке, что мужчины покатились со смеху. Шум, поднятый дерущимися собаками, оборвал рассказы о чудесах далекой страны, и к тому времени, когда драчунов разняли, женщина уже успела увязать нарты, и все было готово, чтобы двинуться в путь.

— Вперед, Лысый! Эй, вперед!

Мэйсон ловко щелкнул бичом и, когда собаки начали, потихоньку повизгивая, натягивать постромки, уперся в поворотный шест и сдвинул с места примерзшие нарты. Руфь следовала за ним со второй упряжкой, а Мэйлмют Кид, помогавший ей тронуться, замыкал шествие. Сильный и суровый человек, способный свалить быка одним ударом, он не мог бить несчастных собак и по возможности щадил их, что погонщики делают редко. Иной раз Мэйлмют Кид чуть не плакал от жалости, глядя на них.

— Ну вперед, хромоногие! — пробормотал он после нескольких тщетных попыток сдвинуть тяжелые нарты.

Читать еще:  Сценарии приветствие губернатора на казачьем празднике. Сценарий межрегионального фестиваля казачьей культуры Вольный Дон - Донковье — организация событий и отдыха

Наконец его терпение было вознаграждено, и, повизгивая от боли, собаки бросились догонять своих собратьев.

Разговоры смолкли. Трудный путь не допускает такой роскоши. А езда на севере — тяжкий, убийственный труд. Счастлив тот, кто ценою молчания выдержит день такого пути, и то еще по проложенной тропе.

Но нет труда изнурительнее, чем прокладывать дорогу. На каждом шагу широкие плетеные лыжи проваливаются, и ноги уходят в снег по самое колено. Потом надо осторожно вытаскивать ногу — отклонение от вертикали на ничтожную долю дюйма грозит бедой, — пока поверхность лыжи не очистится от снега. Тогда шаг вперед — и начинаешь поднимать другую ногу, тоже по меньшей мере на пол-ярда. Кто проделывает это впервые, валится от изнеможения через сто ярдов, даже если до того он не зацепит одной лыжей за другую и не растянется во весь рост, доверившись предательскому снегу. Кто сумеет за весь день ни разу не попасть под ноги собакам, тот может с чистой совестью и с величайшей гордостью забираться в спальный мешок; а тому, кто пройдет двадцать снов по великой Северной Тропе, могут позавидовать и боги.

День клонился к вечеру, и подавленные величием Белого Безмолвия путники молча прокладывали себе путь. У природы много способов убедить человека в его смертности: непрерывное чередование приливов и отливов, ярость бури, ужасы землетрясения, громовые раскаты небесной артиллерии. Но всего сильнее, всего сокрушительнее — Белое Безмолвие в его бесстрастности. Ничто не шелохнется, небо ярко, как отполированная медь, малейший шепот кажется святотатством, и человек пугается собственного голоса. Единственная частица живого, передвигающаяся по призрачной пустыне мертвого мира, он страшится своей дерзости, остро сознавая, что он всего лишь червь. Сами собой возникают странные мысли, тайна вселенной ищет своего выражения. И на человека находит страх перед смертью, перед богом, перед всем миром, а вместе со страхом — надежда на воскресение и жизнь и тоска по бессмертию — тщетное стремление плененной материи; вот тогда-то человек остается наедине с богом.

Джек Лондон

Цель жизни — добыча. Сущность жизни — добыча. Жизнь питается жизнью. Все живое в мире делится на тех, кто ест, и тех, кого едят. И закон этот говорил: ешь, или съедят тебя самого. Белый Клык

Верстка сайтов
  • Адаптивная вёрстка
  • Вёрстка кроссбраузерная
  • Резиновая вёрстка
  • Нарезка, верстка по psd файлам;
  • Программирование JavaScript, jQuery
  • Натяжка сайтов на CMS

На правах рекламы:

Произведения Джека Лондона

Романы, повести

Рассказы

Стихи

Мне нравятся и шелест крыл,

И эти с ветром шашни.

Я змея запускать любил

С плющом увитой башни.

Змей вырывается из рук.

Внизу — листвы кипенье.

Полет стремительный. И вдруг —

Лучей небесных пенье.

Упругая тугая нить

И змей, что рвется с крыши,

Заставят ветер говорить, —

Фонограф все запишет.

Так я пишу с недавних пор,

И ветра чувствую напор,

И трепетанье нити.

Я наблюдал садовника работу.

Он ирис наклонил к себе слегка —

И лепестки разворошил и что-то

Поправил в самой чашечке цветка.

Кощунством ли назвать такое действо,

Когда ему цветение итог?

И кто, как не Садовник, знает средство?

Его рукой не Дьявол водит — Бог!

Припоминаю друга своего.

Он будни будоражит — для того,

Чтоб различать неслышный уху глас,

Чтоб видеть тени, скрытые от глаз…

Он встал на оползающий обрыв.

Но Бог — не осудил бы тот порыв?!

(мои извинения — в адрес англичанина Генри)

Лишь слух о золоте прошел —

В Клондайк он поспешил.

Сто миль прошел, а не нашел

Он холодал, он голодал.

Мечтать о деньгах перестал.

И — руки опустил.

Поет армейская труба —

И он уже солдат.

Но дисциплина и пальба

Его гнетут, как ад.

Худа солдатская еда.

И дождь заморосил.

Капрал ему по шее дал —

Он руки опустил.

Девицу в мае полюбил —

За нежный голосок!

Та на его любовный пыл

Но отказала наотрез,

Лишь замуж пригласил.

И он тотчас слетел с небес

И — руки опустил.

Еще попытка. На черта.

Те три — не удались.

Поехал в Гарлем — и с моста

Шагнул, не глядя вниз.

От холода стеснило грудь,

На крик не хватит сил.

Он побарахтался чуть-чуть…

И — руки опустил.

Отправился я клад искать когда-то

В той стороне, где радуга встает.

Перемахнул через ограду сада,

Намереваясь клад найти когда-то…

Но — я прошу! — болтать о том не надо

Моей любимой, что в саду живет.

Мне удалось свой клад найти когда-то

В той стороне, где радуга встает.

Солнца огненные плети,

Мы недолго, но цвели…

Кто же нас упрятал в эти

Клети мрачные Земли?

Не допив желанный кубок,

Не узнав земной Весны,

Мы, поруганные грубо,

С праздника удалены.

В тесном каменном подвале,

В скудном воздухе сыром

Мы мечтать не перестали

О рождении втором.

Долго, долго мука длится…

Потечет ли Время вспять?

Бог, перевернув Страницу, —

Миру явит нас опять?

Живу я долго… Через край.

Когда же Смерть за мной придет? —

Молчи. Условимся давай:

Гони лукавый этот сброд, —

Шакалов, что завоют вкруг,

Дух испускающего льва…

Лишь ты… Ты разберешь, мой друг,

Мои последние слова.

Бежать за поездом вослед?

Я и бегу… А впрочем,

Чего стараться? Мой билет

Приличен заработок мой

(Верчусь, подобно белке!),

А принесу его домой —

Мои покупки мелки.

Спешу за город — отдохнуть

В кругу былых знакомых.

Они же в город держат путь…

Опять выходит промах!

Не той длины мои носки —

Ботинки — капельку узки.

Плащ — не такого тона.

С прискоком я плясать привык,

А все танцуют плавно.

Подруга делает мне втык,

А недруг — и подавно!

О пошлинах болтать я рад

И прочем реализме.

А мне о серебре твердят

Махорку я курю с тех пор,

Как стал трудиться в рубке.

Мир сухопутный, мне в укор,

Враз перешел на трубки.

Читать еще:  Генрик сенкевич - биография, информация, личная жизнь. Краткая биография генрика сенкевича

В делах сердечных — маета.

Жениться — мне?! Куда уж!

Влюбляюсь в девушку, когда

Она выходит замуж.

Решу расстаться с жизнью?! Что ж,

Черт скажет что-то вроде:

“Чудак! Ты снова отстаешь,

Ведь суицид не в моде!”

Бежать за модою вослед?

Стараться? Нет резона!

Как ни стараюсь, я одет —

Увы! — не по сезону.

* Не по сезону (франц.).

Я вышел на минуту −

А он ко мне зашёл,

Желая выбить ссуду!

Я ж − вышел на минуту…

Вовеки не забуду,

Что он ни с чем ушёл!

В счастливую минуту −

Он вышел, я зашёл

Искателю золота снится еда −

В Клондайке, что снегом по грудь занесён.

Голодного Грёзы влекут в невода −

И он погружается в сладостный сон.

Он видит: родные сидят у огня,

А слуги жаркое на стол подают.

Он стонет: «О сколько еды для меня!

О сколько бы съел оказавшийся тут!»

Фантазия нежно над спящим кружит

И встать принуждает с лежанки сырой.

А Голод плетёт и плетёт миражи

И гонит туда, где съестное горой:

Телячьи котлетки, свиное филе,

Дымящийся кофе, ломти пирога…

Там стоит моргнуть − и тотчас на столе

Появятся суп и баранья нога.

Дрожат его руки… Молитву прочтя

− О есть ли счастливее кто на земле! −

Он водит глазами вокруг, как дитя.

И вот, наконец, выбирает филе.

Слюна наполняет ввалившийся рот.

И челюсти ходят и ходят во сне.

И то ли бормочет он, то ли жуёт…

«Господь милосердный! Ты добр ко мне!»

… Что значит тот шорох, прорезавший Тьму?

Чьё чавканье жадное метит в висок?

Собака… Да полно! Не мнится ль ему.

Собака в углу доедает кусок.

Хватая ружьё, он бросается к ней.

О, хитрая тварь, подстерегшая Ночь!

Собака, однако, проворней, умней.

С куском солонины уносится прочь.

Украден кусок − и котомка пуста.

О как же он плачет, о как же он сник!

Последний кусок − он исчез навсегда.

Сухие бобы − много ль проку от них?

Бедняга, − увы. Обманул тебя Сон.

Что толку взывать к равнодушной Судьбе!

Где та лососина, паштет и бекон?

И где тот Пирог, столь желанный тебе?

Солнца огненные плети, −

Мы недолго, но цвели…

Кто же нас упрятал в эти

Клети мрачные Земли?

Не допив желанный кубок,

Не узнав земной Весны,

Мы, поруганные грубо,

С праздника удалены.

В тесном каменном подвале,

В скудном воздухе сыром

Мы мечтать не перестали

О рождении втором.

Долго, долго мука длится…

Потечёт ли Время вспять?

Бог, перевернув Страницу, −

Миру явит нас опять?!

За паттераном цыган плывем,

Где зори гаснут – туда

Пусть ветер шумит, пусть джонка летит

Не все ли равно куда?

И опять, опять дорогой морей,

Знакомой тропой плывем

Тропою цыган, за тобой, паттеран,

Весь шар земной обойдем.

Дикому соколу – ветер да небо,

Чащи оленю даны,

А сердце мужчины – женскому сердцу,

Как в стародавние дни.

А сердце мужчины – женскому сердцу

В шатрах моих свет погас,

Но у края земли занимается утро,

И весь мир ожидает нас

Братья, помните: мы смертны –

И очередной прибой

В эти сумрачные бездны

Увлечёт нас за собой.

Вспыхнули в костре горящем –

И угасли через час.

Властны мы лишь в настоящем.

Будущее не для нас.

Помните: любовь – основа

Светлой ткани Бытия.

Роды, смерть – два этих слова

Жизнь – порханье, колыханье,

Слабый шелест ветерка.

Наше сбивчиво дыханье,

Наша песня коротка.

Так зачем, чего же ради

Омрачать день золотой

Страшной сказочкой об Аде

И молитвою пустой?

Наш Творец, томимый ленью,

Спрашивает ли когда

Хочется ли им сюда?

Он, досуг свой заполняя,

Но на что он им пеняет

В ходе праздной той игры?

Знаю, что за сито браться

Сеятелю по душе…

Но к чему его бояться?!

Неужели те созданья,

Те игрушечки Его

Все достойны наказанья,

И неужто в завершенье

Ждёт их Суд за прегрешенья

И веленье в Ад сойти?

А была ль Грааля чаша?

Не усмешка ль то Творца?

Ни к чему попытка наша

Нить распутать до конца.

Братья, всё возьмём от жизни.

Прочь, пугающие сны.

Позабыв об укоризне,

Пойте о цветах весны!

Наш Творец парит над нами…

Что он думает о нас –

Людях с жаркими устами?

Осуждает ли подчас?

Только вправе ль осуждать?!

Как не напоить то поле,

Что дождя устало ждать?!

Снова чаша для Причастья,

Долгий из неё глоток.

Тот благословит, кто счастье

Испытать земное смог.

В громкой песне: «Аллилуйя!»

Слейте ваши голоса,

Днём золотым придя к реке,

Сидели мы на ветерке…

Ты мне гадала по руке, −

О эти формы мотылька!

Грудь, что намечена слегка!

Глаза − два ярких уголька!

Сгореть не жалко!

Так говорила мне она:

«О, Жизни линия длинна!

И так отчётливо видна, −

Жизнь долгой будет.

А это несомненный знак,

Что ждёт тебя счастливый брак.

И даже Время − это так! −

Чувств не остудит.

Ты весел… Знаю и сама.

А это линия Ума.

Красноречива и пряма.

Ты вспыльчив и капризен, но

Друзей вокруг тебя полно.

С тобою выпить заодно

Кольцо Венеры… Ой-ой-ой,

Да тут интрижки − чередой…

Приятна жизнь твоя порой.

Хоть не безгрешна.

Болезни, беды, нищета

Тебя не тронут никогда.

Печали − будут. Иногда

Есть девушка… Она робка −

И о любви молчит пока.

Гадалка смолкла… Как игла,

Боль в сердце сладкая вошла…

«Всё рассказала, что могла,

«Любимый…» Как пленённый раб,

Я на мгновение ослаб…

Так и остался навсегда б

О восхитительный ручей!

О милый, ясный свет очей!

Поток взволнованных речей

Покуда пыл мой не угас,

Я, не сводя с гадалки глаз,

Готов был здесь же и сейчас

Взмыть в поднебесье.

С тех пор прошло немало дней,

А сердце ноет всё больней…

Та фея − что-то сталось с ней?

Читать еще:  Хочу взять ребенка в семью. Сомнения и страхи: почему мы с мужем долго не решались усыновить ребенка

Зарёю рдеет небосвод −

И звёзд не видно боле.

Чуть слышный ветерок несёт

Медовый запах с поля.

Я под её стою окном.

Закрыты ставни прочно.

Она забылась сладким сном.

Пора будить. И срочно!

Бросаю камушки в окно −

Две-три минуту кряду.

Дремать, конечно, мудрено

Под эту канонаду!

Услышит нимфа этот стук.

О, что за наслажденье −

Воображать её испуг

В минуту пробужденья!

Но вот она − О, ждать невмочь! −

Былую вспоминая ночь,

Как серна горная, стройна,

Лицом подобна розе,

Ко мне склоняется она…

Укор в её вопросе:

− А что, бутыль для молока

Не выставила Кэтти?

Так обождите же пока…

Или в свою налейте!

Когда бы золотые дни,

Что я провёл с тобой,

Вдруг переплавились в металл, −

За что бы я его отдал

За час − грядущий − твой!

Убоявшись, наверное, Ада,

Джек вернул мне сегодня рубаху.

Я смеюсь. Хохочу до упада…

«Ты пойми, мне чужого не надо!

Эту спёр ты у старшего брата!

А мою, верно, пропил, дал маху!»

Убоявшись, наверное, Ада,

Джек вернул мне сегодня рубаху.

Какой он − может ли кто его описать?

Шар Земной он расколет на части −

В азарте невиданных войн? Прогонит ли Смерть восвояси?

Автор Джек Лондон | Jack London | Джон Гриффит Чейни

Если не работает, попробуйте выключить AdBlock

Вы должны быть зарегистрированы для использования закладок

День рождения: 12.01.1876

Дата смерти: 22.11.1916 (40 лет)

Знак зодиака: Крыса, Козерог ♑

Джек Лондон (урождённый Джон Гриффит Чейни) — американский писатель, наиболее известный как автор приключенческих рассказов и романов.

Родился 12 января 1876 в Сан-Франциско. Мать будущего писателя, Флора Веллман, была учителем музыки и увлекалась спиритизмом, утверждая, что у неё установлена спиритическая связь с индейским вождём. Она забеременела от астролога Уильяма Чейни, с которым совместно жила некоторое время в Сан-Франциско. Узнав о беременности Флоры, Уильям стал настаивать на том, чтобы она сделала аборт, но она категорически отказалась и в порыве отчаяния попыталась застрелиться, однако только слегка ранила себя.

После рождения малыша Флора оставила его на какое-то время на попечение своей бывшей рабыни Вирджинии Прентисс, которая оставалась для Лондона важным человеком на протяжении всей его жизни. В конце того же 1876 Флора вышла замуж за Джона Лондона, инвалида и ветерана Гражданской войны в США, после чего забрала малыша к себе обратно. Мальчика стали звать Джон Лондон (Джек — уменьшительная форма имени Джон). Через какое-то время семья переехала в соседний от Сан-Франциско город Окленд, где Лондон в конце концов и окончил школу.

Джек Лондон рано начал самостоятельную трудовую жизнь, полную лишений. Школьником продавал утренние и вечерние газеты. По окончании начальной школы в возрасте четырнадцати лет поступил на консервную фабрику рабочим. Работа была очень тяжёлой, и он ушёл с фабрики. Был «устричным пиратом», нелегально ловил устриц в бухте Сан-Франциско. В 1893 нанялся матросом на промысловую шхуну, отправляющуюся на ловлю котиков к берегам Японии и в Берингово море. Первое плавание дало Лондону много ярких впечатлений, которые легли затем в основу многих его морских рассказов и романов. Впоследствии также работал гладильщиком в прачечной и кочегаром.

Первый очерк Лондона «Тайфун у берегов Японии», послуживший началом его литературной карьеры, за который он получил первую премию одной из газет Сан-Франциско, был опубликован 12 ноября 1893.

В 1894 принимал участие в походе безработных на Вашингтон (очерк «Держись!»), после чего месяц просидел в тюрьме за бродяжничество. В 1895 вступил в Социалистическую рабочую партию США, с 1900 (в некоторых источниках указан 1901) — член Социалистической партии США, из которой выбыл в 1914 (в некоторых источниках указан 1916); причиной разрыва с партией в заявлении называлась потеря веры в её «боевой дух».

Самостоятельно подготовившись и успешно сдав вступительные экзамены, Джек Лондон поступил в Калифорнийский университет, но после 3-го семестра, из-за отсутствия средств на учёбу, вынужден был уйти. Весной 1897 Джек Лондон поддался «золотой лихорадке» и уехал на Аляску. В Сан-Франциско вернулся в 1898, испытав на себе все прелести северной зимы. Вместо золота судьба одарила Джека Лондона встречами с будущими героями его произведений.

Более серьёзно заниматься литературой стал в 23 года, после возвращения с Аляски: первые северные рассказы были опубликованы в 1899, а уже в 1900 была издана его первая книга — сборник рассказов «Сын волка». Затем последовали следующие сборники рассказов: «Бог его отцов» (Чикаго, 1901), «Дети мороза» (Нью-Йорк, 1902), «Вера в человека» (Нью-Йорк, 1904), «Лунный лик» (Нью-Йорк, 1906), «Потерянный лик» (Нью-Йорк, 1910), а также романы «Дочь снегов» (1902) «Морской волк» (1904), «Мартин Иден» (1909). Работал писатель очень много, по 15-17 часов в день. И успел написать около 40 великолепных книг за всю свою не очень-то длинную писательскую карьеру.

В 1902 Лондон побывал в Англии, собственно, в Лондоне, что дало ему материал для написания книги «Люди бездны». По возвращении в Америку он читает в разных городах лекции, преимущественно социалистического характера, и организует отделы «Общестуденческого общества». В 1904-1905 Лондон работает военным корреспондентом на Русско-японской войне. В 1907 писатель предпринимает кругосветное путешествие. К этому времени, благодаря высоким гонорарам, Лондон становится состоятельным человеком.

В последние годы Лондон переживал творческий кризис, в связи с чем стал злоупотреблять алкоголем (впоследствии бросил). Из-за кризиса писатель даже был вынужден пойти на покупку сюжета для нового романа. Такой сюжет был продан Лондону начинающим американским писателем Синклером Льюисом. Лондон успел дать будущему роману название, — «Бюро убийств», — однако написать успел совсем немного, так как вскоре скончался.

Джек Лондон умер 22 ноября 1916 в городке Глен-Эллен. Последние годы он страдал от почечного заболевания (уремия) и умер от отравления прописанным ему морфием (многие считают, что таким образом он покончил с собой).

Источники:

http://www.litmir.me/br/?b=183047&p=1
http://londonjack.ru/spisok.html
http://librebook.me/list/person/jack_london

0 0 голоса
Рейтинг статьи
Подписаться
Уведомить о
guest
0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии