Панк, который восстал из мертвых и признался в ограблении. «Панк-рокеры называли хардкорщиков рафинированными модными детками, а те считали их грязными алкашами
«Панк-рокеры называли хардкорщиков рафинированными модными детками, а те считали их грязными алкашами»
Что слушали двадцать лет назад и есть ли будущее у российской сцены? На эти вопросы каждую неделю пытаются ответить спикеры курса «Российская популярная музыка: ревизия 2017», который стартовал в Музеоне.
Для всех, кто пропустил начало, публикуем краткую расшифровку первой лекции – «Постсоветский рок-андеграунд» от авторов книги «Песни в пустоту» Ильи Зинина и Максима Динкевича.
«По телевизору, как ни включи, постоянно крутили две песни ДДТ»
Весь андеграунд 90-х вырос из протеста, который тогдашняя молодежь испытывала по отношению к официальной культуре. И если в 80-х русский рок считался бунтарским и новаторским, то в 90-е стал частью мейнстрима. По телевизору, как ни включи, постоянно крутили две песни ДДТ – либо «Что такое осень», либо «Дождь». Молодежь не принимала эту музыку и пыталась слушать и создавать что-то свое. Другое дело, что у них не было на это денег: не каждый получал в месяц сто долларов, а диск стоил примерно пятую часть этой суммы.
В России новая музыка зародилась абсолютно иррациональным путем. Если на Западе уже существовали альтернативные каналы и радиостанции, то у нас ничего такого не появлялось. Хотя на MTV была программа «120 минут» о радикальной музыке, и зрители ждали каждый выпуск, записывали передачи на кассеты, а потом ими обменивались.
Музыкальные группы выпускали кассеты самостоятельно – тиражом примерно 100 экземпляров. Обычно, помимо записи, прилагалась плохо отксерокопированная обложечка и, хоть и не всегда, тексты песен. Что характерно, в каждом городе были свои герои: те группы, которые слушал весь альтернативный Петербург, в Москве никто не знал. И наоборот. В туры по городам тогда почти не ездили.
«У музыкантов и слушателей горели глаза – они ощущали себя новаторами»
Концерты подпольных рок-групп проводились в довольно странных местах: в кинотеатрах, домах культуры, подвальных помещениях. Только в 1991 году в Петербурге открылся TaMtAm – первый настоящий рок-клуб, который очень сильно повлиял на становление всей альтернативной сцены. Выходцами TaMtAm стали разные коллективы – от «Короля и Шута», «Кирпичей» до группы «Пилот». На каждом концерте клуб заполнялся битком. У музыкантов и слушателей горели глаза – они ощущали себя новаторами.
Главной группой TaMtAm считается «Химера». Этот музыкальный коллектив испытал на себе множество влияний. Ее вокалист Эдуард Старков многое перенял у западных коллег. При этом «Химера» – русская по духу группа с поэзией, напоминающей ОБЭРИУтов. Старков был человеком без образования: закончив школу в Выборге и отслужив в армии, начал писать песни, переехал в Петербург и практически поселился в TaMtAm. Девяностые, как известно, стали временем наркотического безумия. В 1997 году Старков покончил с собой, и после этого группа распалась. В «Химере», кстати, когда-то играл радиоведущий Геннадий Бачинский, который погиб в автокатастрофе в 2008 году. Печальная судьба коллектива очень созвучна его музыке. Она, с одной стороны, психоделичная. С другой стороны, отчаянная, очень мрачная и безнадежная.
«Либо убей кого-нибудь известного, либо спой про евреев»
Большое влияние на альтернативную музыку оказали Национал-большевистская партия и Егор Летов – культовая фигура, которого слушала вся страна. До 1993 года Летов не давал концерты, но потом шумно вернулся и вступил в НБП. Культурным шоком стал момент, когда концерт «Гражданской Обороны» показали в программе «А» – советской и российской музыкальной передаче, выходившей на Первой программе Центрального телевидения, а затем на каналах РТР и ТВ Центр. Можете себе представить: вечер, суббота, прайм-тайм, стадион «Крылья советов», а на заднике висит Национал-большевистский флаг. Все это безумно эпатировало. Публика разделилась на тех, кто принял метаморфозу Летова, и тех, кто все это отрицал.
Масло в огонь подлил соратник Летова – Роман Неумоев, лидер группы «Инструкция по выживанию». Он записал песню под названием «Убить жида». По одной из легенд, Неумоев однажды приехал в гости к Сергею Жарикову из московской рок-группы «ДК». Все думал, что же ему сделать, чтобы прославиться. Жариков, в прошлом удачный политтехнолог, имиджмейкер Владимира Жириновского, предложил два варианта: «Либо убей кого-нибудь известного, либо спой про евреев. Наш главный критик Троицкий обидится – и будет тебе слава». Неумоев выбрал второй вариант.
«Музыка «Чернозема» – очень частная, горькая и в то же время русская история Ваньки-дурака»
В 1994 году Летов стал одним из основателей движения «Русский прорыв», суть которого заключалась в критике ельцинского режима. Музыканты выступали в огромном количестве городов, и это повлияло на развитие альтернативной музыки в регионах. Например, в Тюмени появилась тогда группа «Чернозем» – проект гитариста и вокалиста Евгения Кокорина. Музыка «Чернозема» – очень частная, горькая и в то же время русская история Ваньки-дурака, от которого все отвернулись и который ходит по миру с дырой на штанине. Этот Ванька будто с усмешкой смотрит на мир, в котором остался один, и сочиняет про него песни.
Московский экзистенциальный панк ориентировался именно на Тюмень. Группа «Резервация здесь» в какой-то момент считалась главной надеждой столичного андеграунда – музыканты собирали огромное количество слушателей и провоцировали всевозможные скандалы. Однажды на фестивале против войны в Чечне коллектив прямо со сцены открыто высказался за войну. Можете представить, какой фурор это вызвало. Разные политические взгляды очень сильно раздробляли всю музыкальную андеграунд-тусовку. Хотя, на самом деле, взгляды эти были очень сумбурные: в них было больше контркультурного, эпатирующего. Речь шла не про политику, а больше про эстетику.
Еще одним представителем московского экзистенциализма стала группа «Соломенные еноты». У них много общего с тюменским «Черноземом». Этот их анимализм – песни от лица совят, слонят, лисят – тоска, переработка советского детства. У Летова такого практически не было. Можно даже сказать, «Чернозем» и «Еноты» – это уход внутрь, а Летов – наоборот. Он был более публичным: прекрасный менеджер, пиарщик, художник.
Фронтменом «Соломенных енотов» стал поэт, блистательный публицист Борис Усов. Он пришел в мир музыки, будучи книжным мальчиком. Начинал как рок-журналист: выпускал самиздатоские журналы под названием «Шумелаъ Мышь» и «Связь времен» – очень крутые с точки зрения текстов. «Соломенные еноты» в свою тусовку посторонних не пускали: записи и журналы распространяли только среди своих. В начале нулевых у группы появился неофициальный сайт, притом что еще не у каждого дома был интернет!
Очень важное влияние Летов оказал и на акустическое подполье. Его самым ярким представителем стал Веня Д’ркин – безумно талантливый бард, в чьих песнях ощущалась четкая концепция мира. Он умер от рака в 1999 году, даже не оставив после себя профессиональных записей. Но его песни до сих пор живы. Д’ркин, конечно, не стал в российской музыке Бобом Дилан или Леонардом Коэном, но вполне мог бы претендовать на роль Фила Оукса или Ника Дрейка. Еще был Рома В.П.Р. – сейчас его в основном знают как регги-музыканта. Но когда-то он исполнял экзистенциальные песни, был мощным, ярким автором.
В целом же, акустическое подполье стало дешевым вариантом русского рока. Плохим вариантом. Сколько музыкантов мы сейчас сможем вспомнить? Веня, Рома В.П.Р. и еще пару имен. А это, между тем, было глобальное явление, которое просуществовало лет 20.
Скляр, хитро улыбнувшись, ответил: «Ну, я человек русский, и стрейт-эдж у меня русский: по выходным выпить сам бог велел»
История русского андеграунда строится на постоянных антитезах. Вот существовал русский рок, потом появился TaMtAm как противостояние тому, что было до этого. А когда Летов стал всенародной звездой и вступил в НБП, он тут же перестал котироваться, став кем-то вроде поп-звезды, и возникли новые кумиры.
В 90-е появились субкультуры, строившиеся по западным образцам, такие как хардкор. Своего музыканты практически не придумывали – это была попытка повторить то, что существовало на Западе лет 30 назад: совершенно новая, но не особенно интересная музыка. При этом у столичного хардкора была своя четкая идеологическая линия. В 1992 году открылся андеграундный Клуб имени Джерри Рубина. Его руководитель Светлана Ельчанинова всячески продвигала культуру стрейт-эджа, о которой до конца 90-х в России не слышали: не пила, не курила и была против дискриминации по любому признаку – будь то национальный или гендерный.
Для большинства постсоветских рокеров мысль о том, что музыкант может отказаться от алкоголя и наркотиков, была чуждой, если не сказать дикой. Поэтому хардкорщики и представители московской экзистенциальной панк-тусовки постоянно подкалывали друг друга. Последние называли хардкорщиков правильными, рафинированными модными детками, а те считали их грязными алкашами.
Сближения между ними не было до середины 90-х-начала нулевых, когда грани стерлись и стало понятно, что все занимаются одним делом, просто воспринимают его с разных позиций. К тому же, не все в рок-среде принимали образ арбатского панка, потерявшего человеческий облик. Поэтому ничего против нового направления, которое призывало к совсем другим ценностям, они не имели.
Даже Александр Ф.Скляр увлекся идеей стрейт-эджа и всячески продвигал ее в своей программе «Учитесь плавать» на радио MAXIMUM. Скляр считал, что стрейт-эдж не стиль жизни, а музыка. И когда прожженный журналист его спросил: «Ну как же это вам удается держаться, вести трезвый образ жизни?». Скляр, хитро улыбнувшись, ответил: «Ну, я человек русский, и стрейт-эдж у меня русский: по выходным выпить сам бог велел».
Узнать программу ближайших лекций курса «Российская популярная музыка: ревизия 2017» и зарегистрироваться на них можно здесь
Панк, который восстал из мертвых и признался в ограблении
6 июня 2018 года во французском городе Тулуза начался судебный процесс над панк-музыкантом Жилем Бертеном. Этот парень совершил ограбление в 1980-х, долгое время считался мертвым, а потом «вернулся с того света» и признался в преступлении.
Источник: BBC
В ноябре 2017 года один из самых известных юристов Франции Кристиан Этелин сидел за своим столом и размышлял об уходе на пенсию, когда у него зазвонил телефон. Звонок, мягко говоря, шокировал юриста. Прежде всего потому, что на том конце провода был человек, которого объявили умершим несколько лет назад. А во-вторых, звонок был связан с вооруженным ограблением, произошедшим 30 лет назад.
Звонившим был Жиль Бертен — вокалист панк-группы из Бордо под названием Camera Silens. Парни относили себя к анархистам. У Британии были Сид Вишез и Sex Pistols, а у Франции — Camera Silens. Несмотря на успех, в конце 80-х участники группы были бедны и пристрастились к наркотикам, а несколько парней даже заразились ВИЧ.
Участники группы полагали, что жить им осталось недолго, поэтому уйти решили красиво, совершив вооруженное ограбление. В апреле 1988 года Жиль и его сообщники напали на инкассаторов и украли 12 миллионов франков (2 миллиона евро). В результате нападения никто не пострадал, а полиция быстро поняла, что имеет дело с новичками. Всех преступников поймали в течение года, кроме одного — Жиля Бертена.
Украденные деньги так и не нашли. Кто-то из грабителей быстро скончался от болезней, другие отсидели и после тюрьмы стали законопослушными гражданами.
Ну а Жиль Бертен пропал. В его отсутствие суд приговорил его к 10-летнему заключению. Через некоторое время Жиль был объявлен мертвым, а его семья, включая его сына, которая осталась в Бордо, больше ничего о нем не слышала.
Но оказалось, что этот парень живее всех живых. После ограбления Жиль с мешками денег рванул в Португалию, где открыл музыкальный магазин. Иногда французские туристы узнавали в нем музыканта группы Camera Silens, но Жиль уверял, что никакого отношения к группе не имеет. Каждый раз, когда он видел возле магазина машину с французскими номерами, он со страхом думал, что за ним следят.
После десяти лет, проведенных в Португалии, он был уверен, что полиция Франции следит за ним, и решил переехать в Барселону вместе со своей девушкой-испанкой. Ее семья взяла Жиля на работу в свой бар, и он стал барменом. У пары родился ребенок. Но только девушка Жиля знала его историю, для остальных он был человеком без прошлого.
Однажды Жиль был на волосок от смерти из-за гепатита. Тогда его доставили в больницу, и врачам удалось его спасти. Этот момент стал поворотным в судьбе мужчины. Его жизнь была спасена, но он ничего не дал обществу взамен.
В ноябре 2017 года Жиль приехал в Тулузу и сдался властям. Он ожидал, что его сразу арестуют, и очень разозлился, когда его оставили на свободе в ожидании суда.
Жиль говорит, что некоторые люди считают его прошлое романтичным, но сам он никогда бы не захотел это повторить.
По его словам, три десятилетия он жил как дичь, преследуемая охотником, и стыдился своего прошлого. На суде Жилю вынесли приговор — пять лет условно.
«Панк-рокеры называли хардкорщиков рафинированными модными детками, а те считали их грязными алкашами»
Что слушали двадцать лет назад и есть ли будущее у российской сцены? На эти вопросы каждую неделю пытаются ответить спикеры курса «Российская популярная музыка: ревизия 2017», который стартовал в Музеоне.
Для всех, кто пропустил начало, публикуем краткую расшифровку первой лекции – «Постсоветский рок-андеграунд» от авторов книги «Песни в пустоту» Ильи Зинина и Максима Динкевича.
«По телевизору, как ни включи, постоянно крутили две песни ДДТ»
Весь андеграунд 90-х вырос из протеста, который тогдашняя молодежь испытывала по отношению к официальной культуре. И если в 80-х русский рок считался бунтарским и новаторским, то в 90-е стал частью мейнстрима. По телевизору, как ни включи, постоянно крутили две песни ДДТ – либо «Что такое осень», либо «Дождь». Молодежь не принимала эту музыку и пыталась слушать и создавать что-то свое. Другое дело, что у них не было на это денег: не каждый получал в месяц сто долларов, а диск стоил примерно пятую часть этой суммы.
В России новая музыка зародилась абсолютно иррациональным путем. Если на Западе уже существовали альтернативные каналы и радиостанции, то у нас ничего такого не появлялось. Хотя на MTV была программа «120 минут» о радикальной музыке, и зрители ждали каждый выпуск, записывали передачи на кассеты, а потом ими обменивались.
Музыкальные группы выпускали кассеты самостоятельно – тиражом примерно 100 экземпляров. Обычно, помимо записи, прилагалась плохо отксерокопированная обложечка и, хоть и не всегда, тексты песен. Что характерно, в каждом городе были свои герои: те группы, которые слушал весь альтернативный Петербург, в Москве никто не знал. И наоборот. В туры по городам тогда почти не ездили.
«У музыкантов и слушателей горели глаза – они ощущали себя новаторами»
Концерты подпольных рок-групп проводились в довольно странных местах: в кинотеатрах, домах культуры, подвальных помещениях. Только в 1991 году в Петербурге открылся TaMtAm – первый настоящий рок-клуб, который очень сильно повлиял на становление всей альтернативной сцены. Выходцами TaMtAm стали разные коллективы – от «Короля и Шута», «Кирпичей» до группы «Пилот». На каждом концерте клуб заполнялся битком. У музыкантов и слушателей горели глаза – они ощущали себя новаторами.
Главной группой TaMtAm считается «Химера». Этот музыкальный коллектив испытал на себе множество влияний. Ее вокалист Эдуард Старков многое перенял у западных коллег. При этом «Химера» – русская по духу группа с поэзией, напоминающей ОБЭРИУтов. Старков был человеком без образования: закончив школу в Выборге и отслужив в армии, начал писать песни, переехал в Петербург и практически поселился в TaMtAm. Девяностые, как известно, стали временем наркотического безумия. В 1997 году Старков покончил с собой, и после этого группа распалась. В «Химере», кстати, когда-то играл радиоведущий Геннадий Бачинский, который погиб в автокатастрофе в 2008 году. Печальная судьба коллектива очень созвучна его музыке. Она, с одной стороны, психоделичная. С другой стороны, отчаянная, очень мрачная и безнадежная.
«Либо убей кого-нибудь известного, либо спой про евреев»
Большое влияние на альтернативную музыку оказали Национал-большевистская партия и Егор Летов – культовая фигура, которого слушала вся страна. До 1993 года Летов не давал концерты, но потом шумно вернулся и вступил в НБП. Культурным шоком стал момент, когда концерт «Гражданской Обороны» показали в программе «А» – советской и российской музыкальной передаче, выходившей на Первой программе Центрального телевидения, а затем на каналах РТР и ТВ Центр. Можете себе представить: вечер, суббота, прайм-тайм, стадион «Крылья советов», а на заднике висит Национал-большевистский флаг. Все это безумно эпатировало. Публика разделилась на тех, кто принял метаморфозу Летова, и тех, кто все это отрицал.
Масло в огонь подлил соратник Летова – Роман Неумоев, лидер группы «Инструкция по выживанию». Он записал песню под названием «Убить жида». По одной из легенд, Неумоев однажды приехал в гости к Сергею Жарикову из московской рок-группы «ДК». Все думал, что же ему сделать, чтобы прославиться. Жариков, в прошлом удачный политтехнолог, имиджмейкер Владимира Жириновского, предложил два варианта: «Либо убей кого-нибудь известного, либо спой про евреев. Наш главный критик Троицкий обидится – и будет тебе слава». Неумоев выбрал второй вариант.
«Музыка «Чернозема» – очень частная, горькая и в то же время русская история Ваньки-дурака»
В 1994 году Летов стал одним из основателей движения «Русский прорыв», суть которого заключалась в критике ельцинского режима. Музыканты выступали в огромном количестве городов, и это повлияло на развитие альтернативной музыки в регионах. Например, в Тюмени появилась тогда группа «Чернозем» – проект гитариста и вокалиста Евгения Кокорина. Музыка «Чернозема» – очень частная, горькая и в то же время русская история Ваньки-дурака, от которого все отвернулись и который ходит по миру с дырой на штанине. Этот Ванька будто с усмешкой смотрит на мир, в котором остался один, и сочиняет про него песни.
Московский экзистенциальный панк ориентировался именно на Тюмень. Группа «Резервация здесь» в какой-то момент считалась главной надеждой столичного андеграунда – музыканты собирали огромное количество слушателей и провоцировали всевозможные скандалы. Однажды на фестивале против войны в Чечне коллектив прямо со сцены открыто высказался за войну. Можете представить, какой фурор это вызвало. Разные политические взгляды очень сильно раздробляли всю музыкальную андеграунд-тусовку. Хотя, на самом деле, взгляды эти были очень сумбурные: в них было больше контркультурного, эпатирующего. Речь шла не про политику, а больше про эстетику.
Еще одним представителем московского экзистенциализма стала группа «Соломенные еноты». У них много общего с тюменским «Черноземом». Этот их анимализм – песни от лица совят, слонят, лисят – тоска, переработка советского детства. У Летова такого практически не было. Можно даже сказать, «Чернозем» и «Еноты» – это уход внутрь, а Летов – наоборот. Он был более публичным: прекрасный менеджер, пиарщик, художник.
Фронтменом «Соломенных енотов» стал поэт, блистательный публицист Борис Усов. Он пришел в мир музыки, будучи книжным мальчиком. Начинал как рок-журналист: выпускал самиздатоские журналы под названием «Шумелаъ Мышь» и «Связь времен» – очень крутые с точки зрения текстов. «Соломенные еноты» в свою тусовку посторонних не пускали: записи и журналы распространяли только среди своих. В начале нулевых у группы появился неофициальный сайт, притом что еще не у каждого дома был интернет!
Очень важное влияние Летов оказал и на акустическое подполье. Его самым ярким представителем стал Веня Д’ркин – безумно талантливый бард, в чьих песнях ощущалась четкая концепция мира. Он умер от рака в 1999 году, даже не оставив после себя профессиональных записей. Но его песни до сих пор живы. Д’ркин, конечно, не стал в российской музыке Бобом Дилан или Леонардом Коэном, но вполне мог бы претендовать на роль Фила Оукса или Ника Дрейка. Еще был Рома В.П.Р. – сейчас его в основном знают как регги-музыканта. Но когда-то он исполнял экзистенциальные песни, был мощным, ярким автором.
В целом же, акустическое подполье стало дешевым вариантом русского рока. Плохим вариантом. Сколько музыкантов мы сейчас сможем вспомнить? Веня, Рома В.П.Р. и еще пару имен. А это, между тем, было глобальное явление, которое просуществовало лет 20.
Скляр, хитро улыбнувшись, ответил: «Ну, я человек русский, и стрейт-эдж у меня русский: по выходным выпить сам бог велел»
История русского андеграунда строится на постоянных антитезах. Вот существовал русский рок, потом появился TaMtAm как противостояние тому, что было до этого. А когда Летов стал всенародной звездой и вступил в НБП, он тут же перестал котироваться, став кем-то вроде поп-звезды, и возникли новые кумиры.
В 90-е появились субкультуры, строившиеся по западным образцам, такие как хардкор. Своего музыканты практически не придумывали – это была попытка повторить то, что существовало на Западе лет 30 назад: совершенно новая, но не особенно интересная музыка. При этом у столичного хардкора была своя четкая идеологическая линия. В 1992 году открылся андеграундный Клуб имени Джерри Рубина. Его руководитель Светлана Ельчанинова всячески продвигала культуру стрейт-эджа, о которой до конца 90-х в России не слышали: не пила, не курила и была против дискриминации по любому признаку – будь то национальный или гендерный.
Для большинства постсоветских рокеров мысль о том, что музыкант может отказаться от алкоголя и наркотиков, была чуждой, если не сказать дикой. Поэтому хардкорщики и представители московской экзистенциальной панк-тусовки постоянно подкалывали друг друга. Последние называли хардкорщиков правильными, рафинированными модными детками, а те считали их грязными алкашами.
Сближения между ними не было до середины 90-х-начала нулевых, когда грани стерлись и стало понятно, что все занимаются одним делом, просто воспринимают его с разных позиций. К тому же, не все в рок-среде принимали образ арбатского панка, потерявшего человеческий облик. Поэтому ничего против нового направления, которое призывало к совсем другим ценностям, они не имели.
Даже Александр Ф.Скляр увлекся идеей стрейт-эджа и всячески продвигал ее в своей программе «Учитесь плавать» на радио MAXIMUM. Скляр считал, что стрейт-эдж не стиль жизни, а музыка. И когда прожженный журналист его спросил: «Ну как же это вам удается держаться, вести трезвый образ жизни?». Скляр, хитро улыбнувшись, ответил: «Ну, я человек русский, и стрейт-эдж у меня русский: по выходным выпить сам бог велел».
Узнать программу ближайших лекций курса «Российская популярная музыка: ревизия 2017» и зарегистрироваться на них можно здесь
Источники:
http://park-gorkogo.com/events/521
http://bigpicture.ru/?p=1055160
http://park-gorkogo.ru/events/521
