Критика по произведению война и мир. Толстой в оценке русской критики («Война и мир»)

Cочинение «Радикальная и народническая критика о романе “Война и мир”»

В начале 60-х годов, как уже было сказано, с раздражением встретила роман-эпопею, не найдя в нем изображения революционной интеллигенции и обличения крепостничества. Известный в то время критик В. Зайцев в статье «Перлы и адаманты русской журналистики» («Русское слово», 1865, № 2) охарактеризовал «1805 год» как роман о «великосветских лицах». Журнал «Дело» (1868, № 4, 6; 1870, № 1) в статьях Д. Минаева, В. Берви-Флеровского и Н. Шелгунова оценил «Войну и мир» как произведение, в котором отсутствует «глубоко жизненное содержание», его действующих лиц как «грубых и грязных», как умственно «окаменелых» и «нравственно безобразных», а общий смысл «славянофильского романа» Толстого – как апологию «философии застоя».

Характерно, однако, что критическую сторону романа чутко уловил самый прозорливый представитель демократической критики 60-х годов – М. Е. Салтыков-Щедрин. Он не выступил в печати с оценкой «Войны и мира», но в устной беседе заметил: «А вот так называемое «высшее общество» граф лихо прохватил». Д. И. Писарев в оставшейся незаконченной статье «Старое барство» («Отечественные записки», 1868, № 2) отмечал «правду» в изображении Толстым представителей высшего общества и дал блестящий разбор типов Бориса Друбецкого и Николая Ростова; однако и его не устраивала «идеализация» «старого барства», «невольная и естественная нежность», с какой относится автор к своим дворянским героям.

С иных позиций критиковала «Войну и мир» реакционная дворянская печать, официальные «патриоты». А. С. Норов и другие обвинили Толстого в искажении исторической эпохи 1812 года, в том, что он надругался над патриотическими чувствами отцов, осмеял высшие круги дворянства. Среди критической литературы о «Войне и мире» выделяются отзывы некоторых военных писателей, сумевших верно оценить новаторство Толстого в изображении войны.

Сотрудник газеты «Русский инвалид» Н. Лачинов напечатал в 1868 году (№ 96, от 10 апреля) статью, в которой высоко ставил художественное мастерство Толстого в военных сценах романа, описание Шенграбенского сражения характеризовал как «верх исторической и художественной правды» и соглашался с трактовкой Толстым Бородинского сражения.

Содержательна статья известного военного деятеля и писателя М. И. Драгомирова, печатавшаяся в 1868- 1870 годах в «Оружейном сборнике». Драгомиров находил, что «Война и мир» должна стать настольной книгой каждого военного: военные сцены и сцены войскового быта «неподражаемы и могут составить одно из самых полезнейших прибавлений к любому курсу теории военного искусства». Особенно высоко оценил Драгомиров умение Толстого, рассказывая о «выдуманных», но «живых» людях, передать «внутреннюю сторону боя». Полемизируя с утверждениями Толстого о стихийности войны, о незначительности направляющей воли командира в ходе сражения, Драгомиров справедливо замечал, что сам Толстой представил замечательные картины (например, объезд Багратионом войск перед началом Шенграбенского сражения), рисующие способность истинных полководцев руководить духом войска и тем самым наилучшим образом управлять людьми во время боя.

В целом же «Война и мир» получила наиболее глубокую оценку в отзывах выдающихся русских писателей – современников Толстого. Как великое, необычайное литературное событие восприняли «Войну и мир» Гончаров, Тургенев, Лесков, Достоевский, Фет.

И. А. Гончаров в письме к П. Б. Ганзену от 17 июля 1878 года, советуя ему заняться переводом на датский язык романа Толстого, писал: «Это – положительно русская «Илиада», обнимающая громадную эпоху, громадное событие и представляющая историческую галерею великих лиц, списанных с натуры живою кистью великим мастером. Это произведение одно из самых капитальных, если не самое капитальное». В 1879 году, возражая Ганзену, решившему сначала переводить «Анну Каренину», Гончаров писал: ««Война и мир» – необыкновенная поэма-роман – и по содержанию, и по исполнению. И вместе с тем это есть также и монументальная история славной русской эпохи, где – что фигура, то исторический колосс, литая из бронзы статуя. Даже и во второстепенных лицах воплощаются характерные черты русской народной жизни». В 1885 году, выражая удовлетворение по поводу перевода сочинений Толстого на датский язык, особенно романа «Война и мир», Гончаров замечал: «Положительно граф Толстой выше всех у нас».

Ряд замечательно верных суждений о «Войне и мире» находим в статьях Н. С. Лескова, печатавшихся без подписи в 1869-1870 годах в газете «Биржевые ведомости». Лесков назвал «Войну и мир» «наилучшим русским историческим романом», «гордостью современной литературы». Высоко оценивая художественную правду и простоту романа, Лесков особенно подчеркивал заслугу писателя, «сделавшего более, чем все» для вознесения «народного духа» на достойную его высоту.

С этой оценкой «Войны и мира» сошлось окончательное мнение Тургенева, к которому он пришел, отказавшись от первоначальных многочисленных критических суждений о романе, в особенности о его исторической и военной стороне, а также о манере толстовского психологического анализа.

Критика по произведению война и мир. Толстой в оценке русской критики («Война и мир»)

Роман «Война и мир» и его герои в оценках литературной критики

«Искусство – явление историческое, следственно, содержание его общественное, форма же берется из форм природы» Огарев Н.П. О литературе и искусстве. – М., 1988. С. 37.

Уже после завершения публикации романа, к началу 70-х г.г. появились неоднозначные отклики и статьи. Критики становились все более строгими, особенно много возражений вызвали 4-й, «бородинский» том и философские главы эпилога. Но, тем не менее, успех и масштаб романа-эпопеи становились все очевиднее – они проявлялись даже через несогласие или отрицание.

Суждения писателей о книгах своих коллег всегда представляют особый интерес. Ведь писатель рассматривает чужой художественный мир сквозь призму собственного. Такой взгляд, конечно, более субъективен, но может раскрывать в произведении неожиданные стороны и грани, которых не видит профессиональная критика.

Высказывания Ф.М.Достоевского о романе фрагментарны. Он согласился со статьями Страхова, отрицая только две строки. По просьбе критика эти две строки названы и прокомментированы: «Две строчки о Толстом, с которыми я не соглашаюсь вполне, это когда вы говорите, что Л. Толстой равен всему, что есть в нашей литературе великого. Это решительно невозможно сказать! Пушкин, Ломоносов – гении. Явиться с “Арапом Петра Великого” и с “Белкиным” значит решительно появиться с гениальным новым словом, которого до тех пор совершенно не было нигде и никогда сказано. Явиться же с “Войной и миром” значит явиться после этого нового слова, уже высказанного Пушкиным, и это все во всяком случае, как бы далеко и высоко ни пошел Толстой в развитии уже сказанного в первый раз гением, нового слова». Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в 30 т. – Л., 1986. – Т. 29. – С. 109.

В конце десятилетия, во время работы над «Подростком», Достоевский еще раз вспоминает о «Войне и мире». Но это осталось в черновиках, развернутых отзывов Ф.М.Достоевского больше неизвестно.

Еще меньше известно о читательской реакции М.Е.Салтыкова-Щедрина. В Т.А. Кузьминской передана его реплика: «Эти военные сцены – одна ложь и суета. Багратион и Кутузов – кукольные генералы. А вообще, – болтовня нянюшек и мамушек. А вот наше, так называемое “высшее общество” граф лихо прохватил» Война из-за «Войны и мира». Роман Л.Н. Толстого в русской критике и литературоведении. – СПб., 2002. С. 25- 26.

Близкий Льву Толстому поэт А.А. Фет написал самому автору несколько подробных писем-разборов. Еще в 1866 г., прочитав лишь начало «Тысяча восемьсот пятого года», Фет предугадал суждения Анненкова и Страхова о характере Толстовского историзма: «Я понимаю, что главная задача романа – выворотить историческое событие наизнанку и рассматривать его не с официальной шитой золотом стороны парадного кафтана, а с сорочки, то есть рубахи, которая к телу ближе и под тем же блестящим общим мундиром» Толстой Л.Н. Переписка с русскими писателями. – М., 1978. С. 379.. Второе письмо, написанное в 1870 г., развивает сходные идеи, но позиция А. Фета становится более критичной: «Вы пишете подкладку вместо лица, Вы перевернули содержание. Вы вольный художник и Вы вполне правы. Но художественные законы для всяческого содержания неизменны и неизбежны, как смерть. И первый закон – единство представления. Это единство в искусстве достигается совсем не так, как в жизни… Мы поняли, почему Наташа сбросила шумный успех, поняли, что ее не тянет петь, а тянет ревновать и напряженно кормить детей. Поняли, что ей не нужно обдумывать пояса и ленты и колечки локонов. Все это не вредит целому представлению о ее духовной красоте. Но зачем было напирать на то, что она стала неряха. Это может быть в действительности, но это нестерпимый натурализм в искусстве… Это шаржа, нарушающая гармонию» Там же. С. 397 – 398..

Самый развернутый писательский отзыв о романе принадлежит Н.С. Лескову. Серия его статей в «Биржевых ведомостях», посвященная 5-му тому, богата мыслями и наблюдениями. Чрезвычайно интересна стилистическая композиционная форма статей Лескова. Он разбивает текст на небольшие главки с характерными заголовками («Выскочки и хороняки», «Богатырь нерассуждающий», «Вражья сила»), смело вводит отступления («Два анекдота о Ермолове и Растопчине»). Война из-за «Войны и мира». Роман Л.Н. Толстого в русской критике и литературоведении. – СПб., 2002. С. 25- 26.

Сложным и меняющимся было отношение к роману И.С. Тургенева. Десятки его отзывов в письмах сопровождаются двумя печатными, очень разними по тону и направленности.

В 1869 г. в статье «По поводу “Отцов и детей”» И.С.Тургенев мимоходом упомянул о «Войне и мире» как замечательном произведении, но все же лишенном «истинного значения» и «истинной свободы». Главные Тургеневские упреки и претензии, неоднократно повторявшиеся, собраны в письме П.В. Анненкову, написанном после прочтения его статьи «Историческая прибавка, от которой читатели в восторге, кукольная комедия и шарлатанство… Толстой поражает читателя носком сапога Александра, смехом Сперанского, заставляя думать, что он обо всем этом знаем, коли даже до этих мелочей дошел, а он и знает только эти мелочи…. Настоящего развития нет ни в одном характере, а есть старая замашка передавать колебания, вибрации одного и того же чувства, положения, то, что он столь беспощадно вкладывает в уста и в сознание каждого из героев… Другой психологии Толстой словно не знает или с намерением ее игнорирует». В этой развернутой оценке отчетливо видна несовместимость тургеневского «тайного психологизма» и «проникающего» толстовского психологического анализа.

Итоговый отзыв о романе столь же неоднозначен. «Прочел я шестой том “Войны и мира”, – пишет И.С.Тургенев П. Борисову в 1870 г., – конечно, есть вещи первоклассные; но, не говоря уже о детской философии, мне неприятно было видеть отражение системы даже на образах, рисуемых Толстым… Почему он старается уверить читателя, что коли женщина умна и развита, то непременно фразерка и лгунья? Как это он упустил из виду декабристский элемент, который такую роль играл в 20-х годах, – и почему все порядочные люди у него какие-то чурбаны – с малой толикой юродства?» Там же. С. 26..

Но время идет, и количество вопросов и претензий постепенно уменьшается. Тургенев примиряется с этим романом, более того – становится его верным пропагандистом и поклонником. «Это великое произведение великого писателя, и это – подлинная Россия» – так завершаются пятнадцатилетние размышления И.С.Тургенева о «Войне и мире».

Одним из первых со статьей о «Войне и мире» выступил П.В. Анненков, давний, с середины 50-х г.г. знакомый писателя. В своей статье он выявил многие особенности толстовского замысла.

Толстой смело разрушает границу между «романтическими» и «историческими» персонажами, считает Анненков, рисуя тех и других в сходном психологическом ключе, то есть через быт: «Ослепительная сторона романа именно и заключается в естественности и простоте, с какими он низводит мировые события и крупные явления общественной жизни до уровня и горизонта зрения всякого выбранного им свидетеля… Без всякого признака насилования жизни и обычного ее хода роман учреждает постоянную связь между любовными и другими похождениями своих лиц и Кутузовым, Багратионом, между историческими фактами громадного значения – Шенграбеном, Аустерлицем и треволнениями московского аристократического кружка…» Там же. С. 22..

«Прежде всего, должно заметить, что автор держится первого жизненного всякого художественного повествования: он не пытается извлечь из предмета описания то, чего он делать не может, и потому не отступает ни на шаг от простого психического исследования его» Анненков П.В. Критические очерки. – СПб., 2000. С. 123-125..

Однако критик с трудом обнаруживал в «Войне и мире» «узел романтической интриги» и затруднялся определить, «кого должно считать главными действующими лицами романа»: «Можно полагать, что не нам одним приходилось, после упоительных впечатлений романа, спрашивать: да где же он сам, роман этот, куда он девал свое настоящее дело – развитие частного происшествия, свою “фабулу” и “интригу”, потому что без них, чем бы роман ни занимался, он все будет казаться праздным романом».

Но, наконец, критик проницательно заметил связь толстовских героев не только с прошлым, но и с настоящим: «Князь Андрей Болконский вносит в свою критику текущих дел и вообще в свои воззрения на современников идеи и представления, составившиеся об них в наше время. Он имеет дар предвидения, дошедший к нему, как наследство, без труда, и способность стоять выше своего века, полученную весьма дешево. Он думает и судит разумно, но не разумом своей эпохи, а другим, позднейшим, который ему открыт благожелательным автором» Война из-за «Войны и мира». Роман Л.Н. Толстого в русской критике и литературоведении. – СПб., 2002. С. 22.

Н.Н. Страхов выдержал паузу перед тем, как высказаться по поводу произведения. Его первые статьи о романе появились в начале 1869 г., когда многие оппоненты уже высказали свою точку зрения.

Страхов отводит упреки в «элитарности» толстовской книги, которые делали самые разные критики: «Несмотря на то, что одно семейство – графское, а другое – княжеское, “Война и мир” не имеет и тени великосветского характера… Семья Ростовых и семья Болконских, по их внутренней жизни, по отношениям их членов, – суть такие же русские семьи, как и всякие другие». В отличие от некоторых других критиков романа, Н.Н. Страхов не изрекает истину, а ищет ее.

«Идею “Войны и мира”, – считает критик, – можно формулировать различным образом. Можно сказать, например, что руководящая мысль произведения есть идея героической жизни».

«Но героическая жизнь не исчерпывает собой задачи автора. Предмет его, очевидно, шире. Главная мысль, которою он руководствуется при изображении героических явлений, состоит в том, чтобы открыть их человеческую основу, показать в героях – людей». Так сформулирован главный принцип толстовского подхода к истории: единство масштаба, в изображении разных персонажей. Поэтому совершенно особо подходит Страхов к образу Наполеона. Он убедительно демонстрирует, почему именно такой художественный образ французского полководца был нужен в «Войне и мире»: «Итак, в лице Наполеона художник как будто хотел представить нам душу человеческую в ее слепоте, хотел показать, что героическая жизнь может противоречить истинному человеческому достоинству, что добро, правда и красота могут быть гораздо доступнее людям простым и малым, чем иным великим героям. Простой человек, простая жизнь, поставлены в этом выше героизма – и по достоинству, и по силе; ибо простые русские люди с такими сердцами, как у Николая Ростова, у Тимохина и Тушина, победили Наполеона и его великую армию» Там же. С. 26.

Эти формулировки очень близки будущим словам Толстого о «мысли народной» как главной в «Войне и мире».

Д.И Писарев отозвался о романе с положительной стороны: «Новый, еще не оконченный роман гр. Л. Толстого можно назвать образцовым произведением по части патологии русского общества».

Он рассматривал роман, как отражение русского, старого барства.

«Роман “Война и мир” представляет нам целый букет разнообразных и превосходно отделанных характеров, мужских и женских, старых и молодых» Там же. С. 26.. В своей работе «Старое барство» он очень четко и полно разобрал характеры не только главных, но и второстепенных героев произведения, выразив тем самым свою точку зрения.

С публикацией первых томов произведения начали поступать отклики не только с России, но и за рубежом. Первая большая критическая статья появилась во Франции более чем через полтора года после выхода перевода Паскевич – в августе 1881 г. Автор статьи, Адольф Баден, сумел дать лишь обстоятельный и восторженный пересказ «Войны и мира» на протяжении почти двух печатных листов. Только в заключении он сделал несколько замечаний оценочного характера.

Примечательны ранние отклики на произведение Льва Толстого в Италии. Именно в Италии в начале 1869 г. – появилась одна из первых статей иностранной печати и «Войне и мире». Это была «корреспонденция из Петербурга», подписанная М.А. и озаглавленная «Граф Лев Толстой и его роман «Мир и война». Ее автор в недоброжелательном тоне отзывался о «реалистической школе», к которой принадлежит Л.Н. Толстой Мотылева Т.Л. «Война и мир» за рубежом. – М., 1978. С. 177..

В Германии, как и во Франции, как и в Италии – имя Льва Николаевича Толстого к концу прошлого столетия попало в орбиту острой политической борьбы. Растущая популярность русской литературы в Германии вызывала беспокойство и раздражение у идеологов империалистической реакции.

Первый развернутый отзыв о «Войне и мире», появившийся на английском языку, принадлежал критику и переводчику Уильяму Ролстону. Статья его, напечатанная в апреле 1879 г. в английском журнале «Девятнадцатый век», а потом перепечатанная в США, называлась «Романы графа Льва Толстого», но по сути дела это был, прежде всего, пересказ содержания «Войны и мира» – именно пересказ, а не анализ. Ролстон, владевший русским языком, постарался дать английской публике хотя бы первоначальное представление о Л.Н. Толстом.

Как мы видим в конце последней главы, во время первых публикаций роман характеризовался разными авторами по-разному. Многие пытались выразить свое понимание романа, но не многие смогли прочувствовать его сущность. Большое произведение требует больших и глубоких размышлений. Роман-эпопея «Война и мир» позволяет задуматься над многими принципами и идеалами.

Толстой в оценке русской критики («Война и мир»)

И.С. Тургенев. Тургенев считал «Войну и мир» замечательным произведением, но все же лишенном «истинного значения» и «истинной свободы». Тургенев воспринимал «Войну и мир» как русский психологический роман, почерпнувший многое из современной диалектической философии. Что касается эстетических вопросов, то они вызывали у Тургенева еще большее беспокойство. Тургенев не только прояснял, он совершенно по-новому ставил исторические и эстети­ческие вопросы. Тургенев стал читать «Войну и мир» не только как историческую хронику определенной эпохи или современ­ный роман, а как вечную книгу русской жизни. Тургенев не сочувствовал религиозным идеям Толстого. Тургенев сопоставлял его имя с именами таких известных западных писателей, как Бальзак, Флобер, Стендаль. Как отмечает Тургенев, в «Войне и мире» главную цен­ность представляет само эпическое искусство повествова­ния. «Это обширное произведение овеяно эпическим ду­хом; в нем частная и общественная жизнь России в пер­вые годы нашего века воссоздана мастерской рукой». П.В. Анненков – статья «Война и мир». В своей статье он выявил многие особенности толстовского замысла. Толстой смело разрушает границу между «романтическими» и «историческими» персонажами, считает Анненков, рисуя тех и других в сходном психологическом ключе, то есть через быт. Критик с трудом обнаруживал в «Войне и мире» «узел романтической интриги» и затруднялся определить, «кого должно считать главными действующими лицами романа». Критик проницательно заметил связь толстовских героев не только с прошлым, но и с настоящим. Н.Н. Страхов. Его первые статьи о романе появились в начале 1869 г., когда многие оппоненты уже высказали свою точку зрения. Страхов отводит упреки в «элитарности» толстовской книги, которые делали самые разные критики. В отличие от некоторых других критиков романа, Н.Н. Страхов не изрекает истину, а ищет ее. Он сформулировал главный принцип толстовского подхода к истории: единство масштаба, в изображении разных персонажей. Поэтому совершенно особо подходит Страхов к образу Наполеона. В лице Наполеона художник как будто хотел представить нам душу человеческую в ее слепоте, хотел показать, что героическая жизнь может противоречить истинному человеческому достоинству, что добро, правда и красота могут быть гораздо доступнее людям простым и малым, чем иным великим героям.

33) Понятие о литературной критике. Литературная критика — оценка и истолкование художественного произведения, выявление и утверждение творческих принципов того или иного литературного направления; один из видов литературного творчества. Литературный критик, способный выразить индивидуальное понимание художественных откровений, заключенных в тексте, — сознательный или невольный посредник на пути литературно произведения от автора к читателю. Литературно-критическому труду почти неизменно сопутствует полемический диалог с автором, с предполагаемыми читателями, с коллегами-оппонентами. Литературный критик одним из первых, не имея еще за собой традиций интерпретации новорожденного текста, определяет его ценностные параметры. Критик может обращаться и к текстам, давним по своему происхождению, но продолжающим властно влиять на умонастроение тающей публики.

Источники:

http://mysoch.ru/sochineniya/tolstoi/_story/voina_i_mir/radikalnaia_i_narodnicheskaia_kritika_o_romane_voina_i_mir/
http://studbooks.net/766969/literatura/roman_voyna_geroi_otsenkah_literaturnoy_kritiki
http://mydocx.ru/5-87121.html