Художник оля кройтор о любимых книгах. Художник оля кройтор о любимых книгах — И почему вы здесь стоите

Ольга
Кройтор

АВТОР И ПРОДЮСЕР:
Дарья Борисенко

Заниматься искусством для Оли Кройтор — значит непрерывно самоотверженно работать. За последние пару лет она приняла участие в таком количестве проектов и выставок, что, по собственному признанию, не может вспомнить их все, хотя сам процесс сравнивает с учебой в школе: групповые выставки — это самостоятельные работы, персональные — контрольные. На счету художницы сольная экспозиция в Московском музее современного искусства, в следующем сентябре ее коллажи увидят в Варшаве, в октябре планируется еще одна персональная выставка в галерее Regina. Оля работает в двух направлениях — с коллажем и перформансом. Ее коллажи — иллюстрации из газет брежневской эпохи, куски обоев, композиционно дополненные конструктивистскими чертежными линиями, как в некоторых работах Александра Дейнеки, или города из комиксов, среди которых иногда появляются одинокие и испуганные серые фигуры людей. Перформансы Оли — элегическое жертвоприношение зрителю. На выставке «ЧТОНИЧТО» она лежит обнаженной в стеклянном гробу, вмонтированном в пол. В другом перформансе — стоит коленями на соли, в третьем — не смея поднять глаз, вытирает своими волосами пол за посетителями галереи.

Об академическом и актуальном

Начало моего пути как художника было каким-то абсолютно неправильным. Я все еще мыслила академическими категориями.

Я закончила художественно-графический факультет Педагогического университета, затем поступила в ИПСИ и проучилась там год. Первое образование выработало во мне очень много комплексов, в этой среде предел мечтаний — достижение абсолютного сходства c изображаемым объектом (по крайней мере мне так казалось). Это хорошо, но возникает вопрос: не является ли такой подход ремесленничеством? ИПСИ подвынес мне мозг, но изменил восприятие. Пришло понимание, что главное — не передать картинку один в один. Главное — чтобы зритель понял и разделил чувство, идею, переживание художника.

О коллажах и перфомансах

Мои коллажи можно разделить на комиксные и газетные. Начинала с комиксов. Так появились работы в архитектурном стиле, дома и города из комиксных героев. Потом для одного проекта стала просить у знакомых старые советские газеты, дома скопилась огромная гора: в основном «Труд», иногда «Комсомольская правда». В основном 70-х и 80-х, мне их визуальный язык кажется наиболее выразительным. Иногда даже жалко резать: сидишь, листаешь, как хорошую книгу. Вообще я всегда старалась отходить от использования текста в коллажах, но в последнее время все чаще к нему обращаюсь. С классическим образованием сложно перестроиться, принять то, что произведение визуального искусства может быть значительно легче, чем тебя учили. Однажды приходишь к тому, что простота формы — пусть это будет надпись — порой лучше и выразительнее детально проработанной картинки.

Перформансы сейчас для меня — главная возможность развития. Когда работаешь над картиной, перед тобой и зрителем все еще сохраняется невидимая граница, словно некая плоскость. Перформанс — всегда комплекс переживаний. Происходит своего рода перерождение. Это переосмысление и преодоление страхов. Такого хотелось бы делать больше.

Как раз сейчас идет монтаж видео с группового перформанса, который проходил прошлой осенью в Галерее на Солянке. Девять художников повторяли свой перформанс изо дня в день по четыре часа. Я вытирала за зрителями пол собственными волосами, провожала их от входа до выхода, не говорила с ними и не смотрела им в глаза.

Я не смогла бы отказаться ни от коллажей, ни от объектов, ни от перформансов. Это как глаза и уши, они существуют параллельно, но принадлежат одному организму.

О музеях и кураторах

С музеями, мне кажется, работать сложнее всего. Как раз когда я делала выставку в музее, так вышло, что куратор была беременна, поэтому у нее не было сил и времени на проект. Я за время той выставки постарела лет на 20, наверное, потому что пришлось организовать работу множества людей, и, если бы это были только картины, было бы значительно проще. Но тут и перформанс с настроенными конструкциями, и инсталляция, и видео. Тогда же поняла, что рассчитывать можно только на себя.

В то время мне очень помогла Наташа Самкова — куратор и человек, по-настоящему любящий искусство. Я всегда боюсь, и нужен кто-то, кто скажет, что это не ерунда, что все хорошо, что ты на правильном пути.

О кризисах и прорывах

Кажется, я нахожусь в постоянном кризисе. Накапливаются идеи, но все время думаешь: что ты делаешь, для чего, нужно ли это, художник ли ты вообще. Начинаешь копать, копать. В итоге, окончательно запутавшись, просто выпадаешь отовсюду.

А иногда — так редко бывает — отпускает. Тогда все становится намного легче. Но, наверное, это случается, только когда находятся незримые ответы.

Художник Оля Кройтор о любимых книгах

В РУБРИКЕ «КНИЖНАЯ ПОЛКА» мы расспрашиваем героинь об их литературных предпочтениях и изданиях, которые занимают важное место в книжном шкафу. Сегодня о любимых книгах рассказывает художник Оля Кройтор.

ИНТЕРВЬЮ: Алиса Таёжная

ФОТОГРАФИИ: Александр Карнюхин

МАКИЯЖ: Анастасия Прядкова

Оля Кройтор

художник

Я сидела
за учебниками,
но при этом совершенно их не читала. Учительница даже написала замечание
в моём дневнике: «Витает в облаках»

Как и у всех, чьё детство пришлось на 90-е, читать в моей семье было принято. Мы много переезжали, но в каждой квартире всегда было много книг, это казалось мне естественным. Помню, как сильно удивилась, когда бабушка рассказала о переезде с Дальнего Востока: ей надо было выбирать, что брать с собой, и она выбрала книги — вместо стиральной машинки, которую потом не могла купить несколько лет.

В детстве я не очень любила читать, мне больше нравилось рассматривать иллюстрации — а ещё я совершенно не понимала книги без картинок. Помню нас с братом на Камчатке: папа читал нам вслух «Незнайку на Луне» — и я всё не понимала, как в такой интересной книге может быть так мало рисунков. Помню и свой первый осознанный выбор книги: наша семья жила в Риге, бабушка отправила нас с братом в библиотеку. Я вернулась с «Лошадью Пржевальского». Конечно, выбрала её исключительно из-за названия: мне казалось, что это будет история о какой-то волшебной лошади. Одной из первых литературных влюблённостей был «Джельсомино в стране лжецов» Джанни Родари. Это история о мальчике с очень громким голосом, который попадает в страну, где все обязаны лгать. Даже не знаю, что меня больше поразило в книге — сам текст или волшебные лаконичные иллюстрации Льва Токмакова.

В школе у меня сформировалась привычка, из-за которой мне до сих пор бывает сложно читать. Уроки давались тяжело — я ничего не могла запомнить, мне было скучно. Но надо понимать, что пока уроки ты не сделаешь, никто не разрешит тебе идти гулять. Понимая, что я могу и за весь день не сделать уроки, я предпочитала приключения у себя в голове. Я сидела за учебниками, но при этом совершенно их не читала и придумывала истории — это было намного интереснее. Учительница даже написала замечание в моём дневнике: «Витает в облаках».

Самое важное в моей жизни — программа «Модель для сборки». Она стала выходить в 1995 году на станции 106,8: там в ночь с четверга на пятницу крутили фантастические рассказы в сопровождении электронной музыки. Если честно, сейчас я думаю, что не будь этой передачи, могло бы не быть и меня. Это было непростое время: жизнь была вертикальной, понятной, перспективы предсказуемы. А в этих рассказах я видела, что реальность неоднозначна и события могут развиваться по-разному — что в конечном счёте возможно всё. Если честно, я до сих пор в периоды депрессии возвращаюсь к этой программе и, пользуясь возможностью, хотела бы сказать за неё огромное спасибо создателям, в частности, Владу Коппу.

У меня есть особенность восприятия — я могу вообще не запомнить, что прочитала. Я как будто всё время читаю между строк, сквожу между слоёв. Я не запоминаю ни имён авторов, ни главных героев, но могу помнить странные детали — это, кстати, касается и фильмов. Думаю, это связано с тем, что если меня на самом деле что-то захватывает, то погружаюсь в книгу так, будто нахожусь там. Знаете, как когда происходит что-то удивительное и ты потом с трудом вспоминаешь последовательность событий. На самом деле хорошие книги, как и хорошие фильмы, сродни чувству влюблённости — их очень сложно описывать.

Хорошие книги,
как и хорошие фильмы, сродни чувству влюблённости —
их очень сложно описывать

Михаэль Энде

Впервые я прочитала «Бесконечную книгу» где-то лет в девять — это было первое произведение, от которого меня буквально шарахнуло. Тогда же я пообещала себе, что спустя пару лет обязательно к нему вернусь. Вновь наткнулась на него только спустя лет двадцать, когда перевозила вещи из маминой квартиры. Я как раз готовила выставку «Координаты исчезновения» — и тут всё совпало. В книге детским языком очень точно и тонко описаны взрослые вещи. Главному герою предстоит победить «Ничто», которое создали человеческая ложь и потерянное умение фантазировать. Оказываясь рядом с этим «Ничто», всё становится серым, а потом исчезает в нём.

Андрей Тарковский

Книга, к которой я часто возвращаюсь, при чтении создаётся ощущение прямого диалога. Если я её перечитываю, то уже обязательно с карандашом в руках, но так как книга не моя, а подруги, режиссёра и художника Кати Кестен, приходится довольствоваться закладками. То, что меня с самого начало поразило, — это естественное сочетание реальной жизни и творчества: постоянно пересекаются размышления о будущих фильмах и бытовые записи, мысли о взаимодействии с другими людьми и строительстве дома, о болезни — и там же философские идеи. Для меня «Мартиролог» — это ответ на вопрос, как сочетать искусство и реальную жизнь.

Станислав Лем

Ставлю в списке специально после «Мартиролога», так как Лему в своё время не понравилась экранизация «Соляриса» Тарковского. «Футурологический конгресс» — прекрасная антиутопия с примесью политической сатиры. Очень ценная книга, так как заставляет сомневаться в реальности настоящего. Вообще, во всех произведениях мне важна многослойность, и здесь её предостаточно.

Андрей Монастырский

Ещё одна книга, которую я периодически перечитываю с любого места — и тоже взяла у друга, художника Андрея Кузькина. Вообще вся серия «Библиотека московского концептуализма» крутейшая. Я выделю повесть «Каширское шоссе», написанную Монастырским в год моего рождения. Здесь главный герой подробно описывает опыт пребывания в психиатрической клинике, постоянное наблюдение за самим собой, то, как он оценивает происходящее, и совпадения. Мне кажется, что это в принципе состояние, на грани которого многие зачастую находятся — как минимум художники, мне сложно тут отстраниться. Именно поэтому мне проще думать в троллейбусах или среди людей, потому что иногда очень страшно, что может унести. Очень «осязаемое» произведение: ты видишь и чувствуешь всё, что там происходит.

Джордж Оруэлл

Страшная книга и одна из лучших антиутопий. Если ещё пару лет назад я могла подумать, что это о прошлом, то сейчас кажется, что описано ближайшее будущее. Большой брат, контроль над сознанием, новояз, одна партия, переписывание истории — и вот уже двухминутки ненависти почти стали реальностью. Жуткий мир, в котором у людей исчезло желание быть свободными.

Селим Хан-Магомедов

Немного странный для рубрики выбор — но на то есть причина. В книге помимо прекрасного исследования супрематизма очень много иллюстраций. Постоянно возвращаюсь к ней — как будто именно там, в огромном количестве изображений, я чувствую настоящее спокойствие и гармонию, упорядоченность внешнего мира. К этой книге у меня нежные чувства, связанные с визуальным и тактильным.

Роберт Шекли

Роман-насмешка над рациональномыслием. Шекли описывает мир, в котором отсутствует логика, и делает это невероятно смешно. Он вообще удивительным образом выворачивает наизнанку реальность. И, конечно, здесь мой любимый вопрос: насколько реальна реальность сама по себе?

Айзек Азимов

У Азимова сложно выделить что-то одно. В произведениях он как будто плетёт паутину, выстраивает систему мира, в рамках которой всё логично и постоянно развивается. Я всегда восхищалась умением Азимова создавать сложные миры и детально их прорабатывать, не забывая о лирическом. Вопрос «Конца Вечности» — может ли кто-то за нас решать, как нам жить, и можно ли делить мир на чёрное и белое (нет, невозможно).

Екатерина Андреева

«Все и Ничто. Символические фигуры
в искусстве второй половины XX века»

Несколько лет назад мне дали почитать эту книгу художники «МишМаш», за что я им безумно благодарна. Самым сложным была невозможность исчёркать чужую книгу вдоль и поперёк карандашом, так что пришлось ограничиться множеством закладок. Книга — отличная азбука истории искусства второй половины XX века. Я люблю точность в подобной литературе — и тут есть и чёткая структура, и очень точный анализ. Я бы посоветовала её всем: и тем, кто любит современное искусство, и особенно тем, кто нет.

Леонид Каганов

В завершение хочется упомянуть короткий рассказ, на который я наткнулась совсем недавно. Его я особенно советую тем, кто переживает депрессию и не может найти мотивацию.

Кройтор Оля

Родилась в 1986 г. в Москве.
Номинант премии Кандинского в категории «Молодой художник» 2012
Шорт-лист премии Курехина: “Искусство в общественном пространстве” 2014
Образование:
Институт Проблем Современного Искусства (2009)
Московский Педагогический Государственный Университет (художественно – графический факультет) (2008)
Выставки:
«Время, которое существует» (ЦСИ «Заря», Владивосток) 2015;

«8 ситуаций» (ArtWin Gallery, Москва) 2015;

«Лишние» (Галерея «Комната», Москва) 2014;

Точка опоры
Перформанс «Точка опоры» — символическая, хотя и вполне физическая, попытка найти опору в реальности, где привычные ценности смещаются и подменяются новыми ориентирами и установками. Противоречивое смешение ощущения полета и страха падения рождает одновременно чувство и собственного величия, и тотального одиночества. «Точка опоры» становится метафорой «стержня», который стоило бы обрести человеку в независимости от предлагаемых ему обстоятельств, и задает вопрос о том, кем становится человек в ситуации один на один с собой, и сможет ли он выдержать это.
Оксана Чвякина

«Без названия»/документация перформанса «Точка опоры»/2013/фотопечать/100см*80см/© Оля Кройтор «Untitled»/documentation of performance «fulcrum»/2013/photo-documentation/100cm*80cm/© Olya Kroytor

«Без названия»/документация перформанса «Точка опоры»/2013/фотопечать/100см*80см/© Оля Кройтор «Untitled»/documentation of performance «fulcrum»/2013/photo-documentation/100cm*80cm/© Olya Kroytor

«Без названия»/документация перформанса «Точка опоры»/2013/фотопечать/100см*80см/© Оля Кройтор «Untitled»/documentation of performance «fulcrum»/2013/photo-documentation/100cm*80cm/© Olya Kroytor

«Без названия»/документация перформанса «Точка опоры»/2013/фотопечать/100см*80см/© Оля Кройтор «Untitled»/documentation of performance «fulcrum»/2013/photo-documentation/100cm*80cm/© Olya Kroytor

«Без названия»/документация перформанса «Точка опоры»/2013/фотопечать/100см*80см/© Оля Кройтор «Untitled»/documentation of performance «fulcrum»/2013/photo-documentation/100cm*80cm/© Olya Kroytor

«Без названия»/документация перформанса «Точка опоры»/2013/фотопечать/100см*80см/© Оля Кройтор «Untitled»/documentation of performance «fulcrum»/2013/photo-documentation/100cm*80cm/© Olya Kroytor

«Без названия»/документация перформанса «Точка опоры»/2013/фотопечать/100см*80см/© Оля Кройтор «Untitled»/documentation of performance «fulcrum»/2013/photo-documentation/100cm*80cm/© Olya Kroytor

«Без названия»/документация перформанса «Точка опоры»/2013/фотопечать/100см*80см/© Оля Кройтор «Untitled»/documentation of performance «fulcrum»/2013/photo-documentation/100cm*80cm/© Olya Kroytor

«Без названия»/документация перформанса «Точка опоры»/2013/фотопечать/100см*80см/© Оля Кройтор «Untitled»/documentation of performance «fulcrum»/2013/photo-documentation/100cm*80cm/© Olya Kroytor

Источники:

http://w-o-s.ru/plugins/backward/Visual/kroytor/index.html
http://www.wonderzine.com/wonderzine/life/bookshelf/242673-olga-kroytor
http://www.kandinsky-prize.ru/kroytor-olga2015/