Гесиод басня о соловье и ястребе читать. Описание и анализ поэмы “труды и дни” гесиода

Гесиод басня о соловье и ястребе читать. Описание и анализ поэмы “труды и дни” гесиода

С.И. Радциг
История древнегреческой литературы

Учебник. — 5-е изд. — М.: Высш. школа, 1982, 487 с.

Глава I. Истоки древнегреческой литературы

Глава II. Поэмы Гомера

Глава III. Гомеровский вопрос

Глава IV. Упадок героического эпоса. Дидактический эпос

Глава V. Простейшие формы лирической поэзии

Глава VI. Торжественная лирика

Глава VII. Начало науки и прозаической литературы

Глава VIII. Происхождение драмы и театра

Глава X. Время Софокла и Эврипида

Глава XI. Софокл

Глава XII. Эврипид

Глава XIII. Древнейшая греческая комедия и Аристофан

Глава XIV. Греческая историческая проза

Глава XV. Кризис IV в. до н. э. и переход к эллинизму

Глава XVI. Расцвет ораторского искусства

Глава XVII. Греческая философия IV в. до н. э.

Глава XVIII. «Новая» аттическая комедия

Глава XIX. Литература эллинизма

Глава XX. Греческая литература в эпоху римского владычества

Глава XXI. Конец античной греческой литературы и ранняя христианская литература

5. ДИДАКТИЧЕСКИЙ ЭПОС И ЕГО СОЦИАЛЬНЫЕ ОСНОВЫ. ГЕСИОД И ЕГО ВРЕМЯ

Экономические изменения конца VIII и начала% VII в. до н.э. и образование греческих государств-городов способствовали появлению новых понятий и новых интересов. Господство и произвол родовой знати, захватившей лучшие земли, стали встречать глухой ропот и протесты со стороны остального населения. Патриархальные традиции начали колебаться. Так, например, в противоположность аристократическому взгляду на труд как на что-то, унижающее свободного человека, стали признавать его значение. «Труд не позорен нисколько; позорна одна только праздность» — эта мысль проходит красной нитью через поэму беотийского поэта этого времени Гесиода «Труды и Дни» (311).
В связи с новыми условиями возрастала потребность в живом поучении. Удовлетворить такие запросы могло лишь особое направление в поэзии — дидактический, т. е. назидательный, эпос. Этот вид поэзии еще твердо придерживается традиции гомеровского эпоса, пользуется тем же стихотворным размером — эпическим гексаметром, ионийским диалектом, отчасти даже теми же стилистическими приемами: повторениями, эпитетами, сравнениями и т. п. Но содержание нового жанра уже совершенно иное, отвечающее потребностям текущей жизни. В противоположность гомеровской поэзии, где личность автора оставалась скрытой, здесь поэт сам считает нужным рассказать о себе и поделиться своим жизненным опытом, признавая его поучительным для других. Главным представителем дидактического эпоса был беотийский поэт Гесиод. Беотия — область средней Греции, одна из немногих областей Греции, имевших поля, пригодные для земледелия, и там оно составляло главное занятие жителей. В течение долгого времени Беотия оставалась на том уровне, на каком была при Гесиоде.
Личная жизнь Гесиода весьма характерна для рассматриваемой эпохи, и то, что он рассказывает, живо воспроизводит перед нами типичные черты его времени. Род его происходит из Кимы эолийской (в Малой Азии). Отец его, который в «Жизнеописании» называется Дием, много плавал по морю в поисках средств к жизни, т. е., как

Взглянет один на другого, и сам потрудиться захочет,
Видя богатство того, кто с усердием пашет и сеет
Или хозяйство заводит. Сосед соревнует соседу,
Раз тот достигнет богатства; полезен спор этот для смертных.
(«Труды и Дни», 21—24)

Наблюдение над окружающей жизнью наводит его на Пессимистические мысли:

Тысячи бедствий жестоких витают повсюду средь смертных;
Злом и земля переполнена вся, и все море полно им.
(«Труды и Дни», 100—101)

Стараясь объяснить происхождение несчастий человеческого рода, Гесиод приводит сказку о том, как Зевс, желая погубить людей, послал на землю обаятельную женщину Пандору с сосудом, из которого вылетели все бедствия — осталась им только Надежда (70—98). Эта же мысль проходит и в рассказе о пяти веках (109—201). После полного счастья, которым люди наслаждались в течение золотого века, когда они жили, как боги, и когда земля давала им все в изобилии и без труда, наступило постепенное ухудшение — серебряный и медный века. После кратковременного улучшения в век героев наступил, наконец, пятый век — железный, век насилия и неправды: это — время самого поэта, и он делает вывод, что лучше было бы вовсе не жить в этот ужасный век. В связи с этим Гесиод в назидание современникам приводит басню о Соловье и Ястребе (первая известная нам басня).

Басню теперь я царям расскажу, хоть они и разумны.
Вот что однажды сказал Соловью пестрошейному Ястреб —
Нес он его высоко в облаках, обхвативши когтями.
Жалобно плакался пленник, язвимый кривыми когтями.
Ястреб же молвил надменно в ответ ему слово такое:
«Глупый, о чем же кричишь ты? ведь держит тебя много лучший.
Будешь ты там, куда я понесу, хоть певец ты отличный.
Съем тебя, коль захочу, а могу отпустить и на волю.
Тот неразумен, кто с более сильным захочет тягаться;
Не достигает победы, позор лишь да горе потерпит».
Так быстролетный тот Ястреб сказал, простирающий крылья.
(«Труды и Дни», 202—212)

В этой басне аллегорически изображаются современные поэту социальные отношения. «Цари», т. е. аристократы, держат в своих руках всю власть. Незнатный, хотя бы и дельный, способный и даже талантливый человек слаб, так как находится в полной зависимости от сильного. Мы видим, что в этих словах звучит уже негодование поэта, который на себе испытал силу «царей». Мы вспоминаем сцену с Ферситом у Гомера. Там была лишь слабая попытка протеста против произвола знати, и поэт представил ее в комическом виде, так как отражал точку зрения правящей группы. Гесиод же прямо заявляет протест против существующего порядка. Этот факт лучше всего свидетельствует о том, насколько изменились социальные взаимоотношения.
Многие рассуждения Гесиода носят пессимистический характер, однако пессимизм поэта не представляется безнадежным. Он верит

в богов и находит твердую опору в труде. Царству неправды и насилия Гесиод противопоставляет высокий идеал Правды и посвящает целый раздел ее прославлению.

Ты же, о Перс, хорошенько прими это к сердцу и помни:
Голосу Правды внимай, о насилье забудь совершенно.
(«Труды и Дни», 274—275)

Самыми привлекательными чертами изображает он счастье и благоденствие людей в государстве, где правители соблюдают Правду (225—237). Даже среди бедствий железного века он открывает черты добра и верит, что Зевс положит конец злодеяниям. В этой вере его обнадеживает то, что 30 тысяч стражей Зевса, в том числе дочь Зевса — Правда (248—264), витают среди людей и охраняют их от неправды.
Из наставлений неразумному Персу выясняются взгляды Гесиода на добродетель и труд. Он возводит их в категорию законов, предначертанных людям богами.

Блага желая тебе, я скажу это, Перс безрассудный:
Можно порочность легко приобресть хоть в большом изобильи.
Легкий ведет к тому путь, и живет она близко отсюда.
Пред добродетелью ж боги бессмертные труд положили
В поте лица, и далекий к ней путь по крутому подъему,
Да и суровый сперва; но когда ты дойдешь до вершины,
Станет легка добродетель, столь трудная в самом начале.
(«Труды и Дни», 286—292)

Развивая мысль о необходимости труда, Гесиод показывает, как от труда приходит и богатство.

Помни же ты ежечасно завет этот мой и трудися,
Перс, о божественный отпрыск, чтоб голод тебя ненавидел,
Но чтоб Деметра любила прекрасновенчанная вечно,
Чтимая всеми, и житницу хлебом твою наполняла.
Пусть тебе будет любезно труды свои скромные делать,
Чтоб у тебя были полны все житницы вызревшим хлебом.
Все от трудов своих люди — и скот, и богатство — имеют,
Да и бессмертным, трудясь, они много любезней бывают.
Труд никакой не позорен, позорна одна только праздность.
(«Труды и Дни», 298—311)

Поэма Гесиода дает нам живую картину жизни в его стране. В земледельческой стране, какой была Беотия, труд представляется ему именно как земледельческий. Обычно Гесиода представляют как крестьянина. Однако его умственный кругозор и имущественное состояние показывают, что он был мелким землевладельцем, который имел целое хозяйство с небольшим количеством рабов и даже наемными батраками. Но в отсталой в хозяйственном отношении Беотии сам хозяин еще берется за плуг и идет за волами, а в зимнюю пору починяет свой инвентарь,
Для характеристики экономических отношений эпохи чрезвычайно показательно то, что в семейном быту поэт советует иметь только одного сына, так как лишь при таком условии можно приумножить состояние, а если их будет несколько, придется наследство делить (376—380). Он дает практические наставления — ни у кого не одол-

Гесиод басня о соловье и ястребе читать. Описание и анализ поэмы “труды и дни” гесиода

Перевод В. Вересаева

«Перс! Глубоко себе в душу сложи, что тебе говорю я…»

«Труды и дни» – это первая поэма дидактического (от греч. – поучительный) жанра в европейской литературе. В этом произведении Гесиод обращается к своему брату Персу и говорит ему поучительные речи. Поводом для написания поэмы послужила тяжба Гесиода с Персом, в ходе которого последний, прибегая к услугам нечестных («неправедных») судей, отсудил у собственного брата большую часть наследства отца. Позже Перс разорился и обратился за помощью к Гесиоду. Сюжет поэмы составляют наставления непутевому («…о Перс безрассудный. ») и подлому брату, вкупе составляя «сцеживание» из жизненного опыта Гесиода. «Слушайся голоса правды, о Перс, и гордости бойся! Гибельна гордость для малых людей…». В своих наставлениях Гесиод часто упоминает богов, опирается на их «предысторию» и «репутацию», дабы подкрепить свои собственные доводы.

«Слушайся голоса правды и думать забудь о насилье.

Ибо такой для людей установлен закон Громовержцем:

Звери, крылатые птицы и рыбы, пощады не зная,

Пусть поедают друг друга: сердца их не ведают правды».

«Эпический певец» Гесиод еще в самом начале прибегает к обращению к Музам (дочерям Зевса). Далее он развивает мифологическую тему, прежде чем перейти к наставлениям и советам по земледелию. Гесиод в своих наставлениях касается самых разных сторон жизни Перса – от моральных качеств (доблести и мужества) до потребностей физических, при этом называет вещи своими именами. «Стоя, и к солнцу лицом обратившись, мочиться не гоже. Даже тогда на ходу не мочись, как зайдет уже солнце…». В целом, читать «Труды и дни» Гесиода не так-то просто. Как мне показалось, поэт часто переносит полный и окончательный смысл фразы в конец или начало третьей строки. Но что является, пожалуй, самым важным – Гесиод одним из первых раскрыл психологию крестьянина-труженика, он прославил долю простого земледельца, обратил внимание на труды и дни «маленького человека». Идею же его поэмы можно выразить высказыванием: ora et labora – молись и трудись – которую он прописывает, как участь простого честного крестьянина.

Очень интересно рассмотреть композицию этой поэмы, ведь она плохо ясна и почти непрозрачна. В произведении «Труды и дни» нет сюжета или какого-либо действия. Одни исследователи делят её на две части, некоторые на три, а другие на девять, но с одним условием, что все эти части объединены одной общей дидактической установкой. Главные темы Гесиода – это труд и справедливость – их он мастерски вырисовывает и переплетает в условных частях своей поэмы.

Гесиод будто отдаёт дань простому человеческому труду в своей поэме, воспевает работающих людей «золотого века» и, проводя параллели между их настоящей жизнью и посмертным существованием, обнадеживает крестьянские души и дарит многим поколениям надежду через свои поучительные назидания.

Симпосий Συμπόσιον

2. ГЕСИОД И ЕГО ПОЭМА. ТРУДЫ И ДНИ”

Автор поэмы “Труды и Дни” – прежде всего человек, исполненный высокого уважения к труду. Он сам привык к суровым условиям повседневной жизни, к тяжелым работам, которые вознаграждаются скудным результатом. Поэтому он и берется так смело за свою серьезную задачу: дать свод завещанной веками народной мудрости, установить ее кодекс в стихотворной форме, в поэме, которая должна была служить как бы писанным законом для человека, привязанного к земле как источнику существования. Подчиненный этой руководящей идее, он открыто глядит в лицо всем тем разочарованиям и огорчениям, какие являются уделом труженика в течение долгого ряда лет и кладут свой отпечаток на его настроение. Задача смелая, свидетельствующая о большой нравственной силе автора, закаленного тяжелым житейским опытом. В то время как обыкновенно поэзия отвращается от реального мира, чтобы в мире идеального искать забвения от скуки и тревог жизни, здесь перед нами поэт, который, не менее другого располагая способностью дать волю своему воображению и погрузиться в область мифа, предпочитает не порывать своих связей с землей и обыденной жизнью.
Мало того, что он не пренебрегает мелочами жизни, сухими практическими наставлениями, техническими описаниями, –он даже их любит, во-первых, ради них самих, во-вторых, ради их пользы, так как они могут служить указаниями, как лучше делать нужное дело. Реализм его поэзии коренится в существе самого его характера. Он для него не школьная доктрина, а отражение уклада его жизни, самых сокровенных его мыслей и чувств.
Как крестьянин Гесиод склонен к недовольству, к ворчливости, к обвинению людей и обстоятельств в том, что так тяжела его жизнь, к преувеличению разочарований, к умалению выгод своих занятий. Но при всем этом он далек от упадочных настроений. С огромным терпением борясь против трудностей, наслаждаясь редкими мгновениями физического и душевного отдыха, он в глубине души чувствует удовлетворение тем, чего достигает благодаря своей работоспособности, энергия, благоразумно. Особенно характерно для него сочетание этих различных элементов. “Труды и Дни”-произведение индивидуальное в настоящем смысле слова, носящее печать личности автора, как и позднейшая лирическая поэзия VII-VI веков, например творчество Архилоха.
Поэма “Труды и Дни” состоят из следующих частей, довольно ясно выделяющихся по самому своему содержанию.
Первая часть (до ст. 317) есть увещание брата Перса, вызванное стараниями последнего оттягать у поэта часть отцовского наследства при помощи неправедных судей. Поэт развивает в ряде эпизодов мысль о господстве в мире несправедливости: а) в изображении двух Эрид, т. е. распри доброй и дурной, благородного соревнования и ссоры (ст. 11- 26); б) в истории Пандоры, посылаемой Зевсом людям в наказание за похищение огня с неба Прометеем (ст. 42-105); в) в картине смены на земле поколений от золотого до железного века, с наступлением которого отлетели с земли благородное негодование и стыд (αἰδὼς καὶ νέμεσις)·, г) в басне о соловье и ястребе, которая должна иллюстрировать бесправное положение небогатого труженика по отношению к аристократам (ст. 202-212); д) в рассуждении о неправде (σχόλια δίκη) и беззаконии (ἀτασθαλία), губящих род человеческий (ст. 213-285); е) в призыве к Персу вернуться на нелегкую стезю добродетели, обитающей на неприступной вершине, и обратиться к труду (ст. 286-316).
Остановимся на первых трех эпизодах.
В рассказе о двух Эридах поэт вохваляет ту из них, которая олицетворяет соревнование, питающее собственнический инстинкт, и побуждает стремиться к обогащению:

Видит ленивец, что рядом другой близ него богатеет,
Станет и сам торотиться с посадками, с севом, с устройством
Дома. Сосед соревнует соседу, который к богатству
Сердцем стремится.
(Ст. 21-24)

Вторая Эрида только отвлекает от полезного труда, заставляя терять время на бесплодные для бедняка судебные процессы:

Не поддавайся Эриде злорадной, душою от дела
Не отвращайся, беги словопрений судебных и тяжеб,
Некогда времени тратить на всякие тяжбы и речи
Тем, у кого невелики в дому годовые запасы
Вызревших зерен Деметры, землей посылаемых людям.
Пусть, кто этим богат, затевает раздоры и тяжбы
Из-за чужого достатка.
(Ст. 28-34)

Весьма интересен эпизод о Пандоре, сотворенной Гефестом из земли и воды.

. Афине
Зевс приказал обучить ее ткать превосходные ткани,
А золотой Афрэдите – обвеять ей голову дивной
Прелестью, мучащей страстью, грызущею члены заботой.
Аргоубийце ж Гермесу, вожатаю, разум собачий
Внутрь ей вложить приказал и двуличную, лживую душу.
(Ст. 63-68)

Пандора – орудие мести Зевса людям за похищение с неба огня Прометеем, сыном Иапета, о котором поэма Гесиода является древнейшим свидетельством. Недальновидный брат Прометея Эпиметея (что значит по-гречески “крепкий задним умом”) принимает Пандору в дар от богов, хотя Прометей предупреждал, чтобы он ничего не брал от Зевса. Наделенная даром льстивых вкрадчивых речей, Пандора сняла крышку с рокового сосуда, где таились всевозможные бедствия и вредоносные болезни, и наслала их на смертных.

Только Надежда одна в середине за краем сосуда
В крепком осталась своем обиталище, – вместе с другими
Не улетела наружу: успела захлопнуть Пандора
Крышку сосуда по воле эгидодержавного Зевса,
Тысячи к бед улетевших меж нами блуждают повсюду.
Ибо исполнена ими земля, исполнено море.
(Ст. 96-101)

Этот мотив пессимизма повторяется в поэме и дальше, например в ст. 174-175:

Если бы мог я не жить с поколением пятого века!
Раньше его умереть я хотел бы, иль позже родиться,

и во всей картине железного века, которая заканчивается словами: “От зла избавленья не будет” (ст. 201).
Картина смены веков имеет совершенно исключительное значение в мировой литературе. Поэт впервые запечатлел в ней представление античности о непрерывном регрессе в сфере духовной и материальной. Она является развитием более общего изречения житейской мудрости у Гомера (Од. II, 276):

Редко бывают подобны отцам сыновья, но по большей
Части все хуже отцов, лишь немногие лучше.

Перенесение в далекую, незапамятную древность состояния земного совершенства – учение о “золотом веке” – свойственно народным представлениям и известно у многих народов.[1] К нему надо отнести и библейское учение о земном рае, основанное на вавилонских мифах.[2] Но это общее представление развито Гесиодом в целую систему ступенеобразного падения человечества. Если сравнить схему Гесиода с более поздними литературными оформлениями той же мысли, например в “Метаморфозах” Овидия (I, 89-150), то мы замечаем одно существенное отличие. У Овидия непрерывное падение, образно выражаемое в понижении ценности металла, которым обозначается “век”: золото, серебро, медь, железо. У Гесиода нисхождение временно задерживается: четвертое поколение – это герои, герои Троянской и Фиванской войн; время жизни этого поколения не определяется никаким металлом. Сама схема, безусловно, древнее времени Гесиода. Герои – вне ее. Это осложнение, вероятно, есть дань авторитету героического эпоса, хотя против его идеологии и направлена оппозиция того класса, к которому принадлежит Гесиод. Авторитет гомеровских героев заставил автора вывести их за рамки мрачной картины третьего (“медного”) поколения.[3]
Мы находим легенду о смене веков в античной литературе, кроме Овидия, у Арата, отчасти Вергилия, Горация, Ювенала и Бабрия.
Вторая часть поэмы (ст. 317-382) представляет собою цепь разрозненных наставлений морального характера. За нею следует третья, основная и наибольшая по размеру часть, собственно “Труды” земледельца, настоящий сельскохозяйственный кодекс (ст. 383-617), заканчивающийся словами: “Вот как дели полевые работы в течение года!” Несмотря на обилие чисто практически советов и технических описаний (например, подробнейшее описание изготовления плуга, ст. 427-436), и эта часть довольно художественна. Характерна, например, пластичность образа холодного северо-восточного ветра Борея (ст. 507-517)

К нам он из Фракии дальней приходит, кормилицы коней,
Море глубоко взрывает, шумит по лесам и равнинам.
Много высоковетвистых дубов и раскидистых сосен
Он, налетев безудержно, бросает на тучную землю
В горных долинах. И стонет под ветром весь лес неисчетный.
Дикие звери, хвосты между ног поднимая, трясутся, –
Даже такие, что мехом одеты. Пронзительный ветер
Их продувает теперь, хоть и густо–косматы их груди.
Даже сквозь шкуру быка пробирается он без задержки,
Коз длинношерстных насквозь продувает. И только не может
Стад он овечьих продуть, потому что пушисты их руна, –
Он, даже старцев бежать заставляющий силой своею.

Не менее художественно описание летнего зноя, когда и труженику-земледельцу выпадает часок отдыха в тени скалы, за кубком вина (ст. 582-595)

В пору, когда артишоки цветут и, на дереве сидя.
Быстро, размеренно льет из-под крыльев трескучих цикада
Звонкую песню свою средь томящего летнего зноя, –
Козы бывают жирнее всего, а вино всего лучше,
Жены всего похотливей, всего слабосильней мужчины,
Сириус сушит колени и головы им беспощадно.
Зноем тела опаляя. Теперь для себя отыщи ты
Место в тени под скалой и вином запасися библинским.
Сдобного хлеба к нему, молока ст козы некормящей,
Мяса кусок от телушки, вскормленной лесною травою,
Иль первородных козлят. И винцо попивай беззаботно.
Сидя в прохладной тени и насытивши сердце едою,
Свежему ветру Зефиру навстречу лицо повернувши,
Глядя в прозрачный источник с бегущею вечно водою.

Это описание знойного лета было впоследствии переложено лирическим поэтом VII века до н. э. Алкеем в следующих стихах:

Сохнет, други, гортань! Дайте вина! Звездный ярится Пес,
Пекла летнего жар тяжек и лют; жаждет, горит земля.
Не цикада- певец. Той нипочем этот палящий зной!
Все звенит да звенит в чаще ветвей стрекотом жестких крыл,
Все гремит, – а в лугах злою звездой никнет сожженный цвет.
Вот пора! помирай! Бесятся псы, женщины бесятся.
Муж без сил: иссушил чресла и мозг пламенный Сириус.[4]
(Перев. Вяч, Иванова)

Другие мотивы поэзии Гесиода также воспроизводятся в позднейшей греческой литературе. Так, Добродетель, обитающая на неприступных вершинах, куда ведет нелегкая стезя, -мотив, повторяемый Симонидом Кеосским. Изображение доброй и злой жен, воспроизведенное Семонидом Аморгским в его “Зеркале женщин”, позже в бесчисленных повторениях распространяется в европейских литературах языческого и христианского времени.
Ко второй часта поэмы примыкает отрывок, содержащий наставления по мореплаванию (ст. 618-694), в котором мы находим автобиографические указания поэта. Однако то, что сообщается им о посещении города Халкиды на острове Эвбее (ст. 651-662), считается критикою подлизанным, так как этому противоречит ст. 650, где говорится о том, что поэт никогда не плавал по морю.[5]
Третья часть (ст. 695–764) содержит ряд общих предписаний по поводу различных житейских обстоятельств, начиная с наставлений о женитьбе (ст. 695-705). Затем речь идет об отношении к товарищам (ст. 705-723), к чему отчасти примешиваются всякие суеверные приметы, как, например (ст. 750-752):

Мало хорошего, если двенадцатидневный ребенок
Будет лежать на могиле. – лишится он мужеской силы;
Или двенадцатимесячный: это нисколько не лучше.

Наконец, четвертая часть – календарь, указывающий, что в какой день надо делать, по существу же это свод различных суеверий. При этом различаются дни счастливые и несчастливые (ст. 825):

То, словно мачеха, день, а другой раз – как мать человеку.

Поэма в 828 стихов полного единства не представляет. В научной литературе на этот счет имеются самые разнообразные мнения. Особо следует выделить точку зрения А. Кирхгофа и Фикка, применявших к поэме Гесиода “теорию основного ядра” гомеровских поэм (см. выше, главу VI, стр. 120) и в своих изданиях выделявших различными шрифтами то, что принадлежит древней поэме от позднейших добавлений.
По свидетельству Павсания (IX, 31, 4), “беотийцы, живущие около Геликона, говорят, ссылаясь на предание, что Гесиод ничего другого не сочинил кроме “Трудов”; да и из них они исключают вступление – обращение к Музам, говоря, что поэма начинается с того места, где речь идет о “Распрях”. Там, где находится источник, они показывали мне даже свинцовую доску, большая часть которой пострадала от времени; на ней написаны “Труды””. Он добавляет, что, по другим свидетельствам, Гесиод сочинил много поэм, а именно: “О женщинах, или “Великие Эои”, “Феогонию”, “На гадателя Мелампа”, “О схождении в Аид Тезея с Пирифоем”, “Наставления Хирона Ахиллесу” и все, что содержится в “Трудах и Днях”.

[1] Этнограф Ф. Гребнер отмечает его у индейцев Центральной Америки (F. Gräbner, Der Weltbild der Primitiven, стр. 122).
[2] Сходные моменты находят и в индийской философии. Ср. R. Roth. Der Mythus von den fünf Menschengeschlechter bei Hesiod und die indische Lehre von der vier Weltalter. Тюбинген, 1860.
[3] Ср. E. Rohde, Psyche, т. I, 3–е изд., crp. 98.
[4] „Бесятся псы“—вольность переводчика.
[5] Ад. Кирхгоф (SB d. Preuss. Ak. d. Wiss, 1892, стр. 265 сл.) доказывал, что именно это место из „Трудов и Дней“ дало повод к написанию „Состязания Гомера с Гесиодом“, возникшего еще в эллинистическую эпоху (не позже III века до н. э.), но дошедшего до нас в той обработке, какую это сочинение получило в середин· II века н. э.

Источники:

http://www.sno.pro1.ru/lib/radzig/32.htm
http://april-syndrom.livejournal.com/14831.html
http://simposium.ru/ru/node/11095